Выбрать главу

Происходит клеточное строительство, одинаково безошибоч­ное как во времени, так и в пространстве.

Какой бы крохой на этот момент ни был бы будущий мозг, но свою главную работу — править миллионами клеток, создавая одни, убивая другие, замещая третьи, мутируя четвертые, варьируя пятые, — он пре­красно знает, даже пребывая в столь ничтожном возрасте и размере.

И он «лепит» из сотен тысяч (чуть позже из миллионов) клеток архималюсенькую, кривую, прозрачную фигурку с хвостиком (но без лапок).

Этой кривульке еще предстоит позировать для микеланджел об­ского «Давида», рычать сквозь изрубленную бронзу гребнистого шлема «Veni et cape» или потеть над кляксами Роршаха.

Доказательства поразительного таланта мозга к клеточному строению организма, который будет его домом и слугой, слишком очевидны, чтобы нуждаться в комментариях.

Посему нет ничего удивительного в том, что головной мозг соз­дается в первую очередь, а весь остальной организм подстраивает­ся в той степени и с той скоростью, в какой это необходимо для обе­спечения жизнедеятельности головного мозга.

Secundum naturam, нейроны, расположенные в более глубоких слоях мозга, рождаются первыми.

На пятидесятые сутки жизни эмбриона уже почти все готово, уже отчетлив рельеф великого крохи.

Уже присутствует комиссура передних бугорков четверохолмия и само четверохолмие, уже есть и ножки мозжечка и сам мозже­чок, наметился продолговатый мозг, гипофиз, воронка гипофиза, хиазма, терминальная пластинка, бульбус ольфакториус, стра- тиум (основа стриопаллидарной системы), обозначилась интер­вентрикулярная форамина, гипоталамус, эпифиз, вентральный и дорсальный таламусы, а также четвертый желудочек, сосуди­стые сплетения IV желудочка, латеральные желудочки и их сосуди­стые сплетения тоже.

Примечательно, что когда мозг в общих и главных структурах своих уже практически выстроен, только начинают формироваться пальцы рук, растворяется хвост, начинается образование ЖКТ, ко­нечностей и et cetera et cetera.

Как вы, вероятно, помните, к этому моменту общий вес эмбрио­на достигает почти грамма, а размер — почти двух сантиметров. Все дальнейшее предельно понятно и прекрасно известно, как я уже сказал, nullum aenigma hic est.

И все же начиная именно с восемнадцатых суток правящая роль мозга очевидна и несомненна, его потребности и есть главная логи­ка морфогенеза.

Наличие отчетливой и выполняемой задачи необходимого ми­нимума нейронов, неких физиологических образований, позволяет установить именно здесь достаточно формальный рубеж «возник­новения сознания».

Качество и «яркость» этого сознания представляются весьма и весьма условными.

Сложно предположить, что его содержанием может быть что- либо, кроме монотонных паразитических ощущений, которые тем однообразнее, чем благополучнее протекает беременность.

Не только на восемнадцатые сутки, но и значительно позже, зри­тельные ощущения у эмбриона неполноценны или вовсе отсутству­ют, так как формирование даже п. opticus еще не закончено.

Слуховые ощущения теоретически возможны, но тоже непол­ноценны, так как даже новорожденный младенец не слышит до тех пор, пока околоплодная жидкость из его среднего уха не удалится через евстахиеву трубу.

(Secundum naturam, амниотическая жидкость, в которой он живет 270 дней, подчиняется тем же законам физики, что и все остальные жидкости, и способна передавать колебания, но особенности как мат­ки, так и органов слуха самого эмбриона искажают и минимизируют эти колебания, почти полностью лишая их естественных «звуковых очертаний».)

Тактильная чувствительность, являющаяся важной частью со­знания, возможно, уже существует и на XVIII сутки, равно как и про­приоцептивная и висцеральная, но они, разумеется, минимальны, если не вовсе ничтожны.

Учитывая тот факт, что сознание — это сумма всех физиоло­гических ощущений и раздражений, то у эмбриона, лишенного основных видов чувствительности (слуховой, зрительной, обоня­тельной), оно не может быть более развито, чем у самых простей­ших организмов, имеющих примерно такой же набор рабочей ре- цепторики.

Несмотря на всю эффектность возможности сравнения созна­ния эмбриона homo и, скажем, живой аннелиды Annelida (по степени оснащенности активной рецепторикой), такая аналогия будет некор­ректной и неточной.

Формально, она, fortasse, будет и верна, но лишь формально.

Сознание аннелиды значительно динамичнее, богаче и «ярче», так как сумма внешних воздействующих факторов драматичнее и содержательнее.

У эмбриона homo почти отсутствует главный компонент созна­ния — информация извне.

Очень не случайно, что даже после девяти месяцев первоначаль­ного созревания — поведение и сознание маленького homo «анало­гично поведению и сознанию спинальных существ» ( Delgado J. М. R. Physical Control of the Mind, 1969).

Есть, конечно, один любопытный нюанс.

Да, scilicet, внешняя информация (почти) не поступает в теплый водный мир вокруг эмбриона, глухо ограниченный эндометрием матки, но, тем не менее, именно здесь, в глухом грушевидном пузы­ре uterus происходит сверхсложное феерическое действие, увлека­тельность, динамика и драматизм которого не имеет аналогов.

Наблюдение за ним могло бы дать «пищу сознанию» в таких до­зах и такого качества, что в гиппокампе новорожденного вполне могли бы быть запечатлены все секреты жизнеобразования млеко­питающих. (А, возможно, и не только их.)

(Напомню, что мнение о гиппокампе как о регистраторе сознания принадлежит У. Г. Пенфилду: «Таким образом, регистрация потока сознания может вполне осуществляться либо в гиппокампе обеих сторон — возможность, которая находит подтверждение в экспери­ментальных данных, полученных при двустороннем повреждении или удалении гиппокамповой зоны (Мильнер и Пенфилд, 1955), либо в какой-то другой, более глубокой структуре» (Пенфилд У. Г. Речь и мозговые механизмы, 1959).

Я имею в виду работу самого мозга, его формирование и форми­рование им всего организма. Согласитесь, трудно представить себе что-либо более важное и увлекательное.