Выбрать главу

Личность отграничена от сознания. Функции этих свойств раз­личны. Сознание создает организму представление о среде, «лич­ность» диктует организму в этой среде стилистику биологиче­ского (или искусственного) поведения. Зависимость этих двух, «церебрально древнеструктурных» качеств друг от друга, вероят­но, является, всецелой.

Учитывая первородную и «режиссерскую роль» ствола головно­го мозга, предположение о генерации именно его формациями та­ких сверхдревних базовых функций мозга, как «личность» и «созна­ние», можно считать имеющим некоторые основания.

Вот скромный набор выводов по нашему вопросу, которые воз­можны без выхода за рамки догматов современной классической нейрофизиологии.

Я понимаю, что это немного, но я постарался полностью стери­лизовать картину от любых фантазий и натяжек.

Пусть она лучше останется пресной и скучноватой, но свобод­ной от любых затуманивающих ее домыслов.

Впрочем, даже и в таком скромном качестве она поможет нам двигаться дальше, непосредственно к цели нашего исследования.

CAPUT X

Ratio. Анатомическое определение ретикулярной формации.

Список по Бакстеру. Следствия поражения ствола мозга.

Миксины и пиявкороты. Трактовка Прибрама.

Пророчество Белла. Неясности. Иерархия мозга.

Активация коры. Кора как «прибор ночного видения».

Интенсивность иррадиации. Дикий Эйнштейн. Юрский лес.

История ассоциаций. Оптическая агнозия.

Формирование функции «личности» у позвоночных.

Мнение Шеррингтона. Возвращение к центрэнцефалической

теории Пенфилда.

Как вы, вероятно, заметили, я так и не ответил в предыдущей главе на вопрос о том, кто же может являться «заказчиком» явно опасных и конфликтующих с частью важных инстинктов процедур «вхождения» в ИСС.

На первый взгляд, этот вопрос можно отнести к «фигурам речи». Тем не менее, ответ на него может стать инструментом, помогающим чуть прояснить «полномочия» и статус некоторых функций мозга.

Понятно, что установив, кому в организме даны такие чрезвычай­ные полномочия (или кем они присвоены), мы не получим картины «иерархии» мозга (она основана на другом принципе), но узнаем, кто на самом деле так предельно далек от понимания его истинных биологических интересов. А это уже «кое-что».

Ergo, ratio или же «разум».

Прежде чем перейти к этой любопытной материи, необходимо вернуться чуть назад. К формулировкам сути теории ретикулярной формации.

Я уже говорил, что даже в наилучших ее разработках ( Г Мэгун, Д. Моруцци, А. Бродал, Дж. Росси, Г. Джаспер) мы видим определен­ную робость формулировок, возможно, продиктованную желанием сохранить научную респектабельность.

В результате, почти все труды по данной теме сводятся к шлифов­ке рабочей терминологии и скрытым дискуссиям анатомов и физи­ологов о «диффузном скоплении клеток разного вида и величины, разделенных множеством волокон, идущих во всех направлениях» Бродал, 1960) или о том, считать ли частями ретикулярной форма­ции красное ядро, ядро лицевого нерва, латеральное ретикулярное ядро или ядро покрышки моста.

Это, без сомнения, очень ценные дискуссии, без которых не было бы самой теории, но они мало обрисовывают ее суть.

Любопытно, что «низшим порогом» существ, обладающих отчет­ливой ретикулярной формацией, на данный момент остаются мик- сина ( Myxine glutinosa) и пиявкорот Бургера ( Eptatretus Burgeri) — те круглоротые «прарыбы», обитающие на глубине 500-1000 м, кото­рых Линней по ошибке причислил к классу червей.

Этот «порог», конечно, впечатляет, но остается масса вопросов, т.к. ни миксина, ни пиявкорот явно не принадлежат к классу про­стейших, а сила ретикулярной теории именно в отчетливости ее эволюционной «вертикали». Эту вертикаль желательно было бы ви­деть в ее полном, завершенном виде.

На данный момент пока нет даже единой трактовки анатомиче­ского понятия «ретикулярная формация». Каноническое опреде­ление Ж. Ольшевского (У. Olszewski, 1954) «совокупность нейронов и межнейронных путей в области серого вещества ствола мозга» многократно пересматривалось, дополнялось и дискутировалось.

Наиболее здравым и корректным (puto) будет не попытка опре­делить ретикулярную формацию как анатомическую единицу, име­ющую отчетливые границы, а признание ее совокупностью ядер различной структуры и функций, имеющих сложные, но крайне ло­гичные межъядерные связи, которые, по сути, и составляют основ­ную массу формации.

Таких ядер (по Д. Бакстеру) 22: centralis, subtrigeminalis, giganto­cellularis, paragigantocellularis dorsalis, paragigantocellularis lateralis, pallidus raphae, parvocellularis, pontis centralis caudalis, pontis centralis oralis, centralis superior, papilliformis, parabrachialis medialis, para­brachialis lateralis, locus cureleus, subcureleus, substantia nigra, interpe­duncularis, ruber, supratrochlearis, tegmenti pedunculopontinus, cune- formis, subcuneformis.

Список нельзя назвать ни полным, ни бесспорным, он, скорее, является приглашением к дискуссии, и то не о роли формации, а лишь о ее анатомии.

Максимум конкретики по теме содержится в уже приведенных выше трактовках У. Пенфилда и Г. Мэгуна.

Есть и еще одна, крайне академическая и аккуратная интерпре­тация, принадлежащая А. Уорду: «Ретикулярная формация высших млекопитающих представляет собой наследие тех структур, которые у примитивных форм животных являются высшими уровнями инте­гративной нервной деятельности» (А. А. Ward, 1957).

Перечень проблем, которые возникают у организма вследствие даже минимального поражения стволовых структур, прекрасно увя­зывается с сухой цитатой из А. Уорда: кома, центральный паралич, гиперкенезия, разрушение функций глотания, пищеварения, дыха­ния, мочеобразования, слюноотделения, сосания, половых функций, сердечной деятельности, тонуса сосудов, терморегуляции, нару­шение рефлексов и работы черепных нервов. Впрочем, все это — не новость и отчасти даже locus communis.