Выбрать главу

Неслучайно, первое, с чем «встречается» любое исследование ретикулярной формации, это ее возможность как провоцировать сон, так и прекращать его. В переводе на нейрофизиологические понятия это не означает ровным счетом ничего больше, как способ­ность регулировать активность коры головного мозга. От макси­мальной до минимальной.

И ретикуло-кортикальные и кортико-ретикулярные связи обсто­ятельно исследованы и доказаны трудами Дежерина (1901), Занда (1903), Симпсона и Джолии (1907), Метлера (иссл. 1935-1947), Леви­на (1936), Верхарта и Кеннарда (1940), Минклера и Клемма (1944), Комса (1949), Эсколара (1950), Крига (1954), Джаспера, Аймоне-Мар- сана, Столла (1952), Бремера и Терзуоло (1954), Френча, Эрнандес- Пеона и Ливингстона (1955) et cetera.

Разумеется, есть много пока непонятного и требующего кропот­ливых локальных исследований.

К примеру, Дж. Ф. Росси и А. Бродал пришли к выводу, что «во­локна из самых различных частей коры головного мозга оканчива­ются в одних и тех же областях ретикулярной формации» (Rossi G. F., 1957; Brodal А, 1958).

Причина этого явления неясна.

Г. Кейперсу удалось установить, «что корково-ретикулярные пути организованы примерно одинаково у всех животных, включая че­

ловека» ( Kuypers Н. G.J., 1958), что является, puto, рискованным за­явлением, так как мы явно не набираем ту статистическую массу (основанную на грамотных экспериментах и анализах), которая по­зволяла бы делать столь широкие обобщения.

Repeto, теория не претендует на истину, вполне возможно, что она так же ошибочна, как и многие другие, но ее важнейшая (по мо­ему мнению) часть, т.н. центрэнцефалическая, nihilominus, останет­ся в силе, так как заподозрить головной мозг в равноправии всех его структур категорически невозможно.

Ad verbum, есть и еще одна важная причина, по которой я из мно­жества теорий нейрофизиологии выбрал, как основной инструмент, именно «ретикулярную», но об этом чуть позже.

Sane, принцип некой иерархии неоспорим. Он отмечен (явно или туманно) в любой из гипотез, начиная с декартовской, где зага­дочное «главенство» над мозгом отдано эпифизу.

Везалиус и Велизиус полагали, что управляющим органом мозга является полосатое тело corpus striatum (т.е. хвостатое ядро, скорлу­па, бледный шар). Этот выбор никак особо не мотивировался (равно как и выбор Декарта), поскольку имелся в виду (строго говоря) не интегративный, или командующий, центр мозга, а лишь место оби­тания «души», у которой были все управленческие полномочия.

Чуть позже все руководящие функции были приписаны коре. Счи­талось, что коль скоро именно кора генерирует «наивысшие» особен­ности человека, то ей и принадлежит право управления его мозгом.

Полагаю, такой вывод поспешен, а причина его лишь в слепой сакрализации интеллекта, в нежелании определиться с его местом и эволюционным значением.

(Necessario notare, что ранее объектом такой слепой сакрализа­ции была «душа», и ей тоже приписывались генеральные функции.)

Absolute, кора млекопитающих имеет уникальные свойства, но здесь будет уместна следующая аналогия:

Прибор ночного видения, сверхдорогой и сверхточный, в из­вестном смысле слова руководит действиями снайпера, желающего произвести прицельный выстрел в полной темноте. В этой ситуа­ции зависимость снайпера от прибора огромна, влияние прибора на принятие решений — безусловно. И тем не менее этот прекрас­ный прибор остается лишь инструментом снайпера, а не становится управляющей силой в понятном смысле этого слова.

Аналогия мне представляется грубоватой, но корректной, так как интегративные структуры мозга действительно находятся в «полной темноте» сформировавшего их палеозоя, и им требуются совершен­ные анализаторы для принятия верных решений (илл. 42).

(Puto, что в суть теории ретикулярной формации можно зало­жить примерно такое понимание соотношения коры и древних структур.)

Конечно, это по существу прямая декларация зависимости коры со всем ее проекционно-ассоциативным аппаратом, т.е. с разумом и мышлением, от первородных «примитивных» образований мозга.

(Но следует помнить, что не всякая зависимость лишает опреде­ленной свободы.)

Ad verbum, еще одним и, как я полагаю, крайне весомым аргументом «подчиненности», «инструментальности» коры — будет и упомина­ние о том факте, что такой важнейший фактор формирования мно­жества жизнеорганизующих процессов, как боль — коре неведом.

«Боль не имеет своего представительства в новой коре больших полушарий» (Бериташвили И. С. Структуры и функции коры боль­шого мозга, 1969).

Ergo, используя все эти выкладки, попробуем напрямую обозна­чить основной вопрос: что в головном мозге homo является управ­ляющим и определяющим — природное «животное» или искус­ственное «интеллектуальное»?

Рассмотрим этот вопрос еще тщательнее.

Да, если мы принимаем «ретикулярную теорию» как основу пред­ставлений о механизмах мозга, то тем самым мы признаем полную и прямую зависимость аналитических потенциалов коры от «при­митивных и слепых» древних формаций мозга, по сути, единых для

Илл. 42. Схема связи коры головного мозга с центрэнцефалической системой

всех видов животных, структурировавшихся во времена палеозоя примерно триста миллионов лет назад.

Atque следует признать, что эти формации активируют проек­ционные и ассоциативные участки неокортекса вне всякой связи с тем, какой конечный продукт будет результатом этой активации.