Выбрать главу

Ордовик (490-434 млн лет назад) наделил организмы феериче­скими возможностями, которые дают челюсти, т.е. ротовым аппара­том «хватательного типа».

Чуть позже (434-408 млн лет назад) силур — добавил к челюстям глобальное удобство поперечноротости. Как справедливо отметил академик Л. Северцов: «Новообразовавшиеся челюсти оказались орга­ном настолько стойким, что несмотря на все другие крупные морфо­логические изменения, происшедшие в передней части головы потом­ков протогнатостом, они остались в общих чертах неизменными даже у наиболее поздних потомков этих древних форм. Действительно, рото­вой аппарат хватательного типа, состоящий из верхней и нижней челю­стей, одинаково сохранился как у рыб, так и у амфибий, как у рептилий и птиц, так и у млекопитающих» (Северцов А. Главные направления эволюционного процесса, 1967).

В силурийском же периоде возникают парные плавники и обре­тается тонко ориентированная скорость перемещения.

Пермский период (298-251 млн лет назад) приносит смену сред (выход на сушу), обретение ног и локомоторные возможности пере­движения в совершенно иной, по сравнению с «водной», реально­стью.

Юрский период (205-141 млн лет назад) дает крылья, а меловой (141-65 млн лет назад) — невероятные возможности плацентарно- сти и млекопитания.

Обнаружить что-либо равное по значению этим факторам в дальнейшей истории «личности» позвоночных практически не­возможно.

Речь и мышление homo были, без сомнения, любопытными но­вациями, но к числу существенных факторов причислены, все же, быть никак не могут, так как не являются наследуемыми свойства­ми, а традиция их искусственной передачи может быть прервана любым катаклизмом, в отличие, например, от зрения или попереч- норотости.

Принцип функции «биологической личности», по всей видимо­сти, неизменен. Развитость этой «личности» может варьировать­ся (как варьируется, например, сила обоняния, острота зрения или чувствительность других рецепторов), но принцип остается неиз­менным, как остаются неизменными передающиеся от вида к виду генерирующие ее стволовые структуры мозга.)

CAPUT XI

Эдиакарский период. Рай. Развитие нервной системы.

Разрушение рая. Явление протогерцины.

Основной инструментарий личности.

Bellum omnium contra omnes.

«Проклятый» вопрос, который

благоразумно «обходят» все.

Поперечноротость богов. «Нумизматика».

Формирование мозга. Протокраниаты.

Гёте. Мнение А. Северцова.

Scilicet, реальный возраст т.н. личности, или биологической ин­дивидуальности, вероятно, восходит к протерозою, к самым пер­вым многоклеточным формам жизни в земной истории.

Dickinsonia costata, Cyclomedusa, Spriggina и другие (circiter 200) известные науке организмы эдиакарского (вендского) периода, судя по всем особенностям их морфологии, были лишены всяких агрессий (илл. 47).

У них не было возможности не только убивать, но даже и просто мешать жить любому другому существу. Слепые и глухие, не знаю­щие ярости и амбиций, органокомплексы пластинчатого типа тихо подъедали донные отложения, без энтузиазма плодились и без вся­ких лишних переживаний заканчивали свои дни.

Илл. 47. Типичный вендобионт (обитатель эдиакарской эпохи) —

Dickinsonia costata

По всей вероятности, межнейронный обмен у вендобионтов осущест­влялся преимущественно по простейшему «контактному» (асинапти- ческому) типу, наподобие того, что был обнаружен у известковых и кремниевых губок исследователями О. Тюзе (1953), М. Паванн де Сек- кати (1955), Г. Паркером (1910), Г.Мак-Ниром (1923); а сама нервная система, естественно, была диффузна и «редкорассеянна». ( McNair G. Motor Reactions of the Fresh-water Sponge, 1923; Parker G. The Reactions of Sponges with a Consideration of the Origin of the Nervous System, 1910; Pavans de Ceccatty M. Le systeme nerveux des eponges calcaires et siliceuses, 1955; Tuzet O., Pavans de Ceccatty M. Les cellules nerveuses de Тёропде, 1953). Пред­положительно, что эдиакарский «рай» был обязан своей стагнацией еще и тем, что он, возможно, частично воспринял от более ранних эпох (криогения, тония, стения, эктазия et cetera) то первоначальное поло­жение, при котором «еще не существовало никакой четкой систе­мы наследственности, никаких генетических механизмов, которые обеспечивали бы непрерывное воспроизведение функциональ­ных единиц» ( Ehrlich Р, Holm R. The Process of Evolution, 1963). Это пред­положение крайне дискутивно, но следует отметить, что и вообще все касающееся столь отдаленных от нас периодов и не может быть иным.

В этой протерозойской благостности ничто (судя по всему) не имело никакого значения: ни дивергенция, ни отбор, ни прогрес­сия возрастания численности, ни изменчивость. В течение пример­но 100 млн лет, уже нося на себе настоящую жизнь, юная Земля не знала ни страхов, ни борьбы, ни наслаждений.

Состояние интересующей нас функции (биологической индиви­дуальности) определить на данном этапе достаточно сложно; даже имея свидетельства наличия самой нервной системы, мы можем лишь гадать о ее характеристиках.

С определенной уверенностью мы можем говорить лишь о пол­ном отсутствии структур и рецепторов, способных формировать полноценное сознание и агрессии, а также о том, что толщина нерв­ных волокон кротких вендобионтов была сопоставима с волокна­ми Aurelia, Metridium или Renilla, следовательно, колебалась от 2 до 12 мк. Соответственно, скорость прохождения импульса по таким волокнам не превышала 0,13-0,078 м/с, что категорически недоста­точно даже для простой адекватной рефлекторики.

Существует строгое правило, в соответствии с которым о «скоро­сти прохождения импульса» можно говорить только соотносительно с температурой тела, в котором происходят нервные процессы, или окружающей среды, если есть возможность обоснованного предполо­жения, что тело принимает температуру среды. Применительно к эди- акарской эпохе это правило также должно соблюдаться, но климати­ческие данные остаются пока весьма приблизительными, а принципы терморегуляции самих первосуществ и вовсе неизвестны. Единствен­ное, что отчасти ясно, так это то, что за период с 580 до 550 млн лет на­зад глобальных оледенений не наблюдалось, соответственно, возмож­но предположение, что вендобионты принимали температуру среды, которая была достаточно высока (температура эдиакарского моря около 40 °С). Такие температуры, теоретически, оптимальны для ско­рости прохождения нервных импульсов.