Относительно конкретного способа творения мнения религиозно настроенных сторонников теории расширяющейся вселенной более или менее отличаются друг от друга. Следует, правда, заметить, что в этих случаях речь идет, по существу, лишь о деталях где вступает в свои права научная осторожность. Основное же утверждение о неизбежной необходимости творения — всегда высказывалось с умилительной решимостью.
В своих первых работах сторонники идеи о расширении вселенной вообще полагали, что в начальный момент вселенная стала расширяться, потеряв внезапно равновесие и перейдя в неустойчивое состояние. Позднее аббат Леметр выдвинул гипотезу о том, что все материальные элементы, все вещество вселенной, существовали первоначально в виде единственного атома. Распад этого атома привел к возникновению вселенной и определил ее расширение: «Некоторые осколки (первоначального „атома-отца“. — П. Л.), сохранив способность распадаться, — писал Леметр, — образовали скопления звезд; механизм образования внегалактических туманностей из газового вещества, предложенный Джинсом, мог бы быть принят, если за газовые молекулы считать звезды, наполняющие пространство. К этому случаю вполне могут быть также применимы численные расчеты».[119] Космические лучи являются по этой гипотезе результатом этого сверхрадиоактивного распада «атома-отца», после чего они начали свой «кругооборот» в пространстве. Вопрос о том, что же предшествовало распаду этого гигантского атома, Леметр, как и следовало ожидать, даже не хочет рассматривать.
Следует признать, что эта теория выглядит неправдоподобной и совершенно произвольной. Никакие данные современной науки не позволяют заключить о возможности существования подобного гигантского атома. Леметр отказывается, впрочем, от существования в этом первоначальном атоме внешних электронов; он его рассматривает как «находящийся в состоянии некоторого изотопа нейтрона». Но едва ли можно извлечь отсюда какой-то глубокий смысл, и вполне понятно, что Эддингтон высказывается более осторожно. Он начинает так:[120]
«Соображения относительно общего начала всех вещей почти полностью ускользают из области науки. Мы не можем привести научные аргументы в пользу утверждения о том, что мир был создан именно данным способом, а не каким-либо другим. Но я полагал, что мы все обладаем в этом вопросе некоторым эстетическим чувством».
Эти заботы об эстетике показывают с самого начала, какова настоящая научная цена теории Эддингтона. Он уточняет несколько далее:[121]
«Поскольку я не мог избегнуть этого вопроса о начале, мне представляется, что наиболее удовлетворительной теорией была бы та, в которой начало не являлось бы слишком неэстетичной внезапностью. Это условие может быть удовлетворено лишь во вселенной Эйнштейна, в которой все главные силы находятся в равновесии. Из этого следует, что первичное состояние вещей, как я его представляю, есть равномерное и исключительно редкое распределение протонов и электронов, заполняющих все пространство (сферическое) и остающееся почти в состоянии равновесия o в течение исключительно долгого времени вплоть до того момента, когда одержала верх естественная неустойчивость. Мы увидим далее, что можно вычислить плотность этого распределения; она соответствует почти одному протону и одному электрону на один литр. Но на протяжении длительного промежутка времени небольшие тенденции к нерегулярности накапливаются, и начинается эволюция».
Это объяснение выглядит несколько туманным. Джинс говоря о «руке бога», приводившей в движение эфир, был более откровенным… Эддингтон как будто не хочет рассматривать творение в чистом виде. Истинная причина этой двусмысленной позиции открывается в другой книге того же автора, весьма отличной по своему содержанию, поскольку она предназначена в основном для членов общества «Друзей» (квакеров), к которому принадлежал сам английский астроном.