Однако мы, несомненно, слишком низкого мнения о Пие XII. По-видимому, именно раздумывая над этим ответом, он предпочел не развивать далее свой первый аргумент, всю слабость которого он чувствовал, и непосредственно перешел к доказательству того, что Фома Аквинский называл «новизной мира».[153] Папа основывается здесь на аргументах, которые развивались всеми идеалистически настроенными учеными уже в течение века. Прежде всего, устанавливается наличие в природе существенно необратимых явлений, которые определяют эволюцию вселенной и направляют ее лишь по одному-единственному пути. Отсюда делается вывод, что «постарение» мира есть «неизбежная судьба». Гигантский «поток», о котором столь поэтично говорил Пий XII в связи с изменяемостью во вселенной, в конце концов принесет материю туда, где она будет находиться, «если говорить образами…, в состоянии потухшего вулкана». После принятия этого первого положения уже можно отвернуться от картины потухшего вулкана и обратить свой взор к прошлому. Вселенная, идущая к своей смерти, должна была родиться, следовательно, она должна быть сотворена.
Пий XII начинает с того, что обращается ко второму началу термодинамики, установленному впервые Сади Карно (1824) и сформулированному в строгой форме позднее Клаузиусом (1850). Согласно этому началу превращение энергии в замкнутых системах идет по пути деградации, т. е. механическая работа и все другие виды энергии превращаются постепенно в тепло, что ведет в конце концов к «прекращению всех процессов в макроскопических масштабах» и к выравниванию температур (Клаузиус и лорд Кельвин в свое время развили на этом основании так называемую «теорию тепловой смерти вселенной»).
Обращаясь к микромиру, Пий XII рассматривает затем процессы атомного распада, который позволяет звездам (в соответствии с циклом Бете) излучать исключительно большое количество энергии. Он подчеркивает при этом, что «неизвестны еще процессы, которые могли бы частично или полностью возместить эту потерю энергии за счет самопроизвольного образования атомных ядер с высокими энергетическими уровнями». Таким образом, все существующие звезды расходуют свою энергию без всякой надежды на ее восстановление.
Наконец, папа приходит к наиболее трудному пункту, к теории расширяющейся вселенной, которая, в частности, развивалась бельгийским аббатом Леметром и английским физиком Эддингтоном (впрочем, последнего папа не цитирует). Папа напоминает об открытии эффекта «разбегания» спиральных туманностей, этих огромных звездных систем, аналогичных нашей Галактике, которые удаляются друг от друга со скоростью, пропорциональной их взаимным расстояниям. Отсюда он делает вывод, что в прошлом имела место очень большая концентрация материи. Он рассматривает оценки возраста земной коры, возраста метеоритов, проблему устойчивости двойных звезд, состояние и свойства материи в чрезвычайно плотном состоянии и после этого заключает, что несколько миллиардов лет назад материя находилась в состоянии столь «непостижимом», что естественные науки «объявляют… честно, что они находятся перед неразрешимой загадкой», такой загадкой, которую «разум, озаренный и обогащенный современными научными знаниями», может решить, лишь предположив существование творца.
На эти утверждения, столь же необоснованные, как и тенденциозные, объективная наука уже ответила давно. Мы не можем входить здесь в специальные подробности научного характера, но следует прежде всего подчеркнуть, что все эти теории необратимости основываются на распространении на всю вселенную явлений, которые были установлены в земных масштабах и при этом далеко не всегда непреложным образом.
В самом деле, ничто не позволяет нам распространять на всю вселенную принцип Карно — Клаузиуса. Этот принцип является лишь статистическим законом. Он оправдывается в земных масштабах для замкнутых систем, состоящих из большого числа молекул, но неприменим к системам, состоящим из весьма небольшого количества молекул, как это показывает, броуновское движение. Аналогичные соображения можно высказать по поводу теорий расширяющейся вселенной. Пий XII весьма ловко пытается представить эту теорию как следствие анализа наблюдательных данных, относящихся к «разбеганию» далеких галактик и определений возраста небесных тел. Но он не говорит ни слова о формальном математическом аппарате, с помощью которого некоторые последователи Эйнштейна пытались оправдать эту теорию. Несомненно, именно по этой причине он не цитирует ни Леметра, ни Эддингтона, а ссылается только на Хаббла, который первый обнаружил «разбегание» спиральных туманностей. Папа избегает, таким образом, изложения слишком сложных вопросов и в то же самое время избавляется от необходимости упоминать о серьезных дискуссиях, происходивших между учеными-космологами, сторонниками теории расширения вселенной, по поводу истолкования этого расширения. Хорошо известно, что математические уравнения Эйнштейна позволяют построить эволюционные схемы вселенной, отличные от схемы Леметра с ее «начальным моментом». Эти схемы в равной мере объясняют нынешнее «разбегание» галактик — в предположении, что оно является реальным. Как показали де Ситтер и Толмен, можно, в частности, рассматривать такую схему, в которой вселенная в бесконечно далеком прошлом была в состоянии исключительной разреженности, а в будущем возвратится к такому же состоянию, пройдя через промежуточный этап исключительно большой концентрации материи. Можно также рассматривать возможность циклической эволюции вселенной, при которой происходит чередование периодов сжатия и расширения. Таким образом, лишь субъективный отбор научных гипотез приводит к утверждению исключительного значения некоего «начального момента» и лишь еще более субъективные соображения позволяют утверждать, что наука никогда не может переступить через этот начальный момент.
153
Чтобы полнее охарактеризовать «научную» часть речи папы, следует еще привести фразу, где папа, говоря об использовании атомной энергии, пишет: «Этот результат в той мере, в какой он служит мирным целям, следует, конечно, записать в актив нашего века». Подобную фразу папа, возможоно, не произнес бы, если бы миллионы католиков Италии и других стран не подписали Стокгольмское воззвание и не развернули широкую кампанию борьбы за мир даже в церковных кругах.
Следует указать также на отсутствие всех намеков на пресловутый индетерминизм в мире атомов или на знаменитую «свободу воли электрона». Это — прекрасный пример осторожности, которую Пий XII должен был бы в равной мере проявить и в других областях науки.