Первый, юношеский матч был малоинтересным, он окончился решительным поражением немцев, хотя венгры играли не лучше своих соперников, вяло, скучно. И стадион, еще полупустой, ожидающий вечерней встречи основных команд, скучал. Но к шести часам трибуны были забиты до отказа. Еще не начался матч, а страсти уже были накалены до предела. Немцы дружно пели воинственные, маршевые песни, возбуждая себя, стучали в трещотки, дудели в дудки, размахивали полотнищами флагов. И венгры тоже не уступали им. Ор стоял невообразимый. Из правительственной ложи, набитой до отказа, тоже неслись крики. Возбуждение толпы, яркие флаги, песни, крик репродукторов, беготня торговцев мороженым, жвачкой, лотерейными билетами — все было похоже на праздник.
Исполнили гимны, матч начался, и с первой же секунды рев многотысячного стадиона усилился до такой степени, что, наверно, был слышен у границ Венгрии. Что такое наши московские болельщики в сравнении с болельщиками Будапешта? Дети — наши болельщики, тихие, спокойные дети. Столь яростного зрелища я не видел никогда, да и предположить не мог, что до такой степени можно страдать и радоваться, волноваться и ликовать, следя за перемещением мяча по зеленому полю. Немцы на трибунах не закрывали ртов, подбадривая свою команду, дудели беспрерывно в свои дудки, кто-то из них во втором тайме пустил игрушечную ракету. Шипя, сверкая, как бенгальский огонь, она выскочила на поле, покружилась и улетела на противоположную трибуну. Венгры скандировали охрипшими голосами: «Вперед, мадьяры», вскакивали, прыгали на скамьях, то обнимались друг с другом, то чуть не дрались. Впереди меня солидная дама так прыгала, так кричала, так дергалась, вскакивая, размахивая руками, что вдруг рухнула, но и лежа между рядами, ослабевшими губами еще бормотала что-то. Ее хотели поднять, но она отмахнулась, полежала у ног соседей, и снова вскочила, и снова завопила истошным голосом.
Немцы проиграли со счетом 4:1.
В перерыве между таймами разыгрывалась лотерея. Основной приз — ковер — выиграл мальчик, второй приз — велосипед — тоже достался мальчику, который сделал круг почета по кромке поля.
Восторг венгров не знал предела, словно было объявлено национальное торжество. До поздней ночи радостные толпы роились в центре Будапешта, из «эспрессо», ресторанов раздавались ликующие возгласы. В раскрытых окнах переполненных трамваев развевались венгерские флаги.
Подвыпившие немцы, посрамленные и грустные, заполнившие город, были будто в трауре. Они скорбели в пивнушках, взбадривая себя песнями, вскидывали кулаки над головой и почему-то кричали: «Рот фронт». Один из них был так похож на бывшего моего соседа Эрика, что я даже вздрогнул и пошел за ним. Конечно, я давным-давно забыл, как он выглядел, мой Эрик, и не знаю почему, по какой ассоциации этот юноша напомнил мне давнего моего московского соседа. Он обернулся, заметив, что я иду за ним, спросил: