Она оттягивала время, все еще боясь произнести слова, которые перевернут всю ее жизнь. Недавней решимости уже не было, были смятение и страх и словно бы даже желание уйти, убежать, пока роковые слова не сказаны.
— Гриша, то, что я скажу, очень серьезно и решено мною бесповоротно, — голос ее дрожал, она остановилась на мгновение, чтобы передохнуть, унять эту дрожь, и договорила: — Мы должны пожениться, Гриша.
Он издал какой-то странный звук — то ли смешок, то ли всхлипнул, сглотнув слезный комок, подступивший к горлу.
— Возьми меня в жены… Ну, пожалуйста.
Он молчал.
— Я тебя не тороплю. Ты подумай. Завтра я приду за ответом. Но ты должен сказать только «да». Я буду верной женой и помощницей, я буду твоими глазами, увидишь… Я ухожу.
— Вика, — сказал он.
— Нет, Гриша, нет, молчи сейчас, — почти крикнула она.
Решение Вики выйти замуж за слепого уже через несколько часов стало известно всей нашей улице.
Я узнал об этом вечером, вернувшись из института. И побежал к ней. Она была дома. Все были дома — Светлана, мать, — и по их лицам можно было ясно понять, что тут происходило: пылающее лицо Вики, гневные глаза Светланы, поникшая мать, сидящая в обреченной позе.
— Тебе чего? — спросила Вика.
— Выйдем, пройдемся.
— Еще один доброжелатель, — сказала она с вызовом. — Ну, пойдем пройдемся.
Когда мы вышли на улицу, она жестко проговорила:
— За тебя я все равно не выйду, а он один пропадет.
— Я люблю тебя, Вика, — сказал я. — Не обрекай себя на вечное несчастье.
— Да? А если бы я вышла за тебя, то, значит, обрела бы вечное счастье?
— Пойми, ты будешь сиделкой возле него.
— Ты! Умник! — воскликнула она почти с ненавистью. — Скажи, у людей должна быть совесть или нет? Светка отреклась от него, теперь ты, его дружок… Если бы ты был на его месте — а ты мог быть на его месте, — что тогда ты говорил бы? Должна быть у людей совесть или нет?
— При чем здесь совесть? — в отчаянии проговорил я. — Ты перед ним разве виновата?
— Все виноваты, — сказала она, — Светка, ты, я, все…
— Зачем такая жертвенность? Если бы ты его хоть любила.
— Я и тебя не люблю. Если даже Гришка не согласится, я все равно не пойду за тебя, не надейся…
Я кружил по улицам, но успокоиться не мог. Я давно привык к мысли, что она не любит меня, и, хотя все еще надеялся неизвестно на что, все же без ответа сердце мое горело уже иным огнем, оно тлело теперь, как угли, которые вот-вот угаснут совсем или, наоборот, вспыхнут новым, еще более сильным пламенем, если подбросить к ним хотя бы малую щепку. Она была брошена сейчас, эта щепка. Вика, оттолкнув меня и будто лишив надежды, на самом деле всколыхнула все мои чувства, я любил ее, я не мог, не должен ее потерять.
Я пошел к Григорию.
Он сидел за столом перед большой книгой для слепых, елозил по ней пальцами.
— Здравствуй, — сказал я.
— Здравствуй, — настороженно ответил он.
— Я люблю Вику, Гриша, тебе это известно. Нет, я не питаю никаких надежд, меня она не любит. Но…
— Не надо, не продолжай, — прервал он меня. — Я не собираюсь на ней жениться, мне не нужна ее жертва, успокойся…
— Она не отстанет…
Я не успел договорить. Дверь распахнулась, и в комнату, задыхаясь, вбежала Вика.
— Ты… ты… — не кричала, а шептала она побелевшими губами, смотря на меня уничтожающим взглядом, в котором была даже не ненависть, а большее — брезгливое презрение. — Знала, что ты пойдешь сюда. Ты подлец. Как ты можешь? Если б ты любил меня, ты бы понял… Уходи!
— Не надо, Вика, — сказал Григорий, — прошу тебя.
— У меня свои счеты с ним, Гриша, замолчи, пусть уходит!
— Вика, — сказал я умоляюще.
— Убирайся! — крикнула она.
Я ушел.
— Завтра, Гриша, — сказала Вика, — мы пойдем в загс!
— Оставь, никуда мы не пойдем.
— Неужели ты не понимаешь, что я не отступлюсь? Мы завтра распишемся, что бы ни случилось, хоть землетрясение.
— Не надо, — сказал Григорий. — Спасибо тебе. Неужели ты думаешь, я могу принять такую жертву?
— Какую жертву? О чем ты говоришь? Я ничем не жертвую, я знаю, на что иду.
— Любить надо, Вика, а я…
— Что ты? Не любишь? Не надо, привыкнешь.
— Это безжалостно, — сказал он. — Говоря так, ты лишаешь меня всякой надежды.
— Какой надежды?
— Встретить человека, которого полюблю.
— Ты его уже встретил. Это я. Я нужна тебе. Я сделаю все, чтобы ты полюбил меня. А надоем, прогонишь. Но я не надоем.