Вера перешла на другой мотив.
Петронил, даже не взглянув на пудреницу, сунул ее в верхний карман пиджака и с удовлетворением почувствовал, как она проскользнула за подкладку.
Карман пиджака дырявый, и Петронил старательно скрывает это обстоятельство от мамы. Чего только не спрячешь в такой карман! Сейчас, к примеру, там покоится пудреница.
Вот разозлится Верка, когда обнаружит пропажу! Петронил вообще терпеть не может все эти дамские штучки, и сейчас он счастлив вдвойне. А что, если насыпать в пудру чихательный порошок? Вот будет смеху! Верка начнет наводить красоту и…
Петронил даже просиял, представив себе последствия этой страшной мести. Надо будет попросить порошок у Робинзона. У кого у кого, а у него найдется!
Ванная умолкла.
Петронил вскочил в кухню, схватил свой портфель и глянул на часы.
Скоро половина восьмого.
И вот он уже на улице. Идет и весело свистит.
— Петя!.. — послышалось из окна.
Петронил испуганно обернулся.
— Петя, ты завтрак взял?
Конечно, мама. Каждый день один и тот же вопрос!
— Взял, мама, взял! — откликнулся Петронил и…
Постойте, здесь что-то неладно. Мы забыли сказать, что Петронил — вовсе не Петронил, его зовут Петр. И только среди товарищей он становится Петронилом. Придется извиниться перед читателями за эту неточность и… Но что это?
Из дому вдруг донесся дикий вопль! Верка! Петр забеспокоился. Обнаружила пропажу и подняла крик? Странно. Для верности он прибавил шагу, а завернув за угол, припустился бегом.
За углом он чуть не налетел на человека. Ему показалось, будто человек этот только что поднялся с земли. Неизвестный открыл было рот, полный золотых зубов, но ничего не сказал и тут же поспешно удалился. Петр заметил, что на нем надет светлый прорезиненный плащ и шляпа и что он еще не стар. Больше Петр ничего разглядеть не успел, о чем очень сожалел позже.
Глава вторая
познакомит вас с Робинзоном и его туго набитым портфелем. Эту главу должен прочесть каждый, кто хочет узнать, почему Петронила зовут Петронилом, а Робинзона — Робинзоном
Петр пересек площадь и встретил… Впрочем, нет. Сейчас Петр идет в школу, он встречает ребят, и теперь он уже не Петр, а Петронил.
Итак…
Перейдя через площадь, Петронил встретил Робинзона.
Робинзон шел, сильно накренившись вправо, и Петронил сразу понял, что причиной тому большущий, туго набитый портфель. Это показалось Петронилу странным. Робинзон был человек практичный и экономный.
Одно время он даже носил в школу только те страницы из учебника математики, которые были нужны в этот день. Такой «режим экономии» продолжался бы и дальше, но его пресекла запись в дневнике.
Удивленный Петронил вместо приветствия покачал головой:
— Ты что это тащишь?
Робинзон прищурил глаз, задумался и неопределенно ответил:
— Да так. Всё дела, дела…
Он переложил портфель из одной руки в другую и двинулся дальше. Теперь он накренился на другой бок, но шагал по-прежнему быстро, и Петронил должен был спешить, чтобы не отставать от своего долговязого приятеля.
Они шли и молчали. Это тоже было странно. Обычно Робинзон, прищурив правый глаз, сам задавал вопросы и сам же на них отвечал: «А знаешь, как доисторические охотники добывали огонь? Они терли куски дерева один о другой. Это сооружение было похоже на лук. Погоди, увидишь: мы сами такой сделаем».
Необходимо заметить, что в описываемое нами время Робинзон зачитывался книгами Шторха[1] и поражал своих друзей всё новыми и новыми интересными сообщениями. Из-за этого увлечения и родилось прозвище — «Робинзон».
В те времена, когда Робинзон еще носил прозаическое имя Ярослав Крацик, им была предпринята попытка выделать кроличью шкурку. И тогда же ему в голову пришла блестящая идея: ведь из кроличьего жира можно сварить мыло!
Ярка и впрямь притащил в школу какую-то странную массу, но никто почему-то не пожелал ее испробовать.
— Ага, намылишься этой дрянью, а потом и настоящим мылом не отмоешься, — заявил Илья.
Весь класс был того же мнения, и Ярке пришлось мыться своим мылом самому. Надо отдать справедливость — мыло мылилось, но никто не мог с уверенностью сказать, какие были у Ярки руки перед мытьем — грязные или чистые. Но так как мыло кончилось, а новую кроличью шкурку Ярка достать не смог, то достоинства мыла Крацика остались по сей день невыясненными.