Услыхав хлопок, Николай поднял голову.
Шагах в двадцати, на камне, где они часто сиживали с Леночкой, стоял человек в такой позе, которая ясно говорила, что он уходить отсюда не собирается.
«Через пятнадцать минут придет Леночка, надо этого субъекта спроваживать поскорей. Но как? Может, он тоже назначил свидание...» Николай стал рассматривать незнакомца с пристрастием. Низкоросл и некрасив. Но расфранчен: новые гимнастерка и брюки. Неизвестно, почему в груди Николая поднималась самая настоящая неприязнь к этому опрятно одетому железнодорожнику. «Вырядился, так и иди себе на люди, на бульвар, — думал Николай о незнакомце, — нечего здесь отсвечивать».
Но тот упорно не уходил и, судя по всему, так же, если не больше, чем Николай, хотел остаться один. Сначала он стоял с безразличным видом, потом начал нетерпеливо постукивать каблуком, потом спрыгнул с камня, спустился к пушистой гряде высохших под солнцем водорослей, перешагнул через нее и затопал прямо по воде.
— Нырнешь, спасать не буду, — удивляясь тому, как хрипло и зло прозвучал собственный голос, крикнул Николай.
Незнакомец не ответил, продолжая топтаться в воде.
Это было уж вовсе ни на что не похоже! Николай в несколько прыжков преодолел расстояние, разделявшее их.
— Ты что ж, даже говорить не хочешь?
— А что тебе сказать? Иди своей дорогой... Я, может, делом занят...
— Делом? Оно и видно...
— Ты нашей службы не знаешь.
«А ведь и в самом деле не знаю», — подумал уже примирительно Николай. Ему стало стыдно, что он ни с того ни с сего накинулся на человека.
Железнодорожник между тем вылез на сухую гальку.
— Правда, шел бы ты, куда идешь... — лениво процедил он.
Не ожидай Николай Леночку, он не преминул бы воспользоваться советом. Но сейчас ему некуда уходить — он ждет Леночку. Он так и сказал:
— Я тут должен встретиться с девушкой. Понятно?
Незнакомец прищурился, опять прихлопнув, потер руки — у него была такая привычка, сразу же отмеченная Николаем.
— Вот так совпадение, — сказал он. — Я ведь тоже девочку жду. Ты что же думал: мне доли нет?
— Нет, почему же... Не думаю я так. Всякому своя доля. Но знаешь, если бы я тебя попросил все-таки уйти. Я не могу... Моя Лена будет вот-вот...
— Твоя Лена? — железнодорожник ухмыльнулся. — А не слишком ли долго ты, моряк, в плаванье был?
Бывает с человеком: что-то его беспокоит, он что-то делает неизвестно почему и как. А потом вдруг, в одно мгновенье, все покажется ясным: и причина беспокойства и причина сначала было совершенно беспричинных поступков. Вот так мгновенно осенило Николая: измена! Ждал он любимую. Имена вырезал. «Лена и Николай» хотел вырубить навек... Успел только «Лена» вырезать... А после оказывается не «Николай» — другое имя надо ставить. Вон его имя...
— Как тебя звать? — стискивая кулаки, прохрипел Николай.
— Это тебе еще зачем? — переменился в лице незнакомец.
— Говори. Говори. Я в бабкин поминальник тебя запишу, как прикончу.
И откуда такие отжившие слова брались у Николая Гривцова, двадцатидвухлетнего юноши, матроса комсомольца?! Черной душной тучей надвинулась на него ревность, помутила разум. Помимо воли, он подкреплял возникшую и принятую за истину догадку случайными обстоятельствами. Лена не показалась в четыре из-за того, чтобы позднее беспрепятственно встретиться с другим. И на кого променяла? Недаром как взглянул на него — возненавидел. Разделаться с ним, избить — против этого властно возникшего желания Николай не в силах был устоять.
Набычившись, он двинулся на врага. Увидев перекошенное лицо Николая, железнодорожник попятился:
— Постой! Погоди!..
— Кишка тонка? — взревел Николай. — Я тебя за Лену отделаю до блеска, собака...
Собака. Конечно же, — собака, какую только что видел Николай пойманною мальчишкой рыболовом. Как парень ловко разделался с гадиной, когда она его укусила: об камень, камнем... Теперь вон она валяется вверх пузом...
— Сейчас я тебя, — приговаривал Николай.
Незнакомец отступал, неуклюжими прыжками пятился, пока не уперся в стенку. Рука его, что-то судорожно сжимая, зашарила за спиной по известняку. Лоб пересекли морщины — он старался, но никак не мог дотянуться до еле заметной трещины, прорезающей скалу. Николай в остервенении не замечал его усилий. Он лез с кулаками. Тогда незнакомец скривил губы в заискивающей улыбке.