Он поднял записи о поступлениях и отыскал мистера Хэмиша Макфи из Садбери, графство Суффолк. Имелся и адрес. И вот Слейд написал этот адрес на конверте, наклеил марку и вложил письмо, где предлагал незадачливому мистеру Макфи сумму в пятьдесят тысяч фунтов за «весьма любопытную композицию» его дедушки. И чтоб все оставалось шито-крыто, дал ему номер своего мобильного телефона. Он был совершенно уверен, что этот болван купится. А что касается денег, так он сам вышлет ему чек в Садбери.
Два дня спустя зазвонил телефон. Мужской голос с сильным шотландским акцентом и страшно рассерженный.
— Мой дед был великим художником, мистер Слейд! При жизни его оценить не успели, но ведь то же самое было и с Ван Гогом. Теперь мир, увидев его работу, наконец поймет, что есть истинный талант. Так что не могу принять ваше предложение, но делаю вам встречное. Работа моего деда должна появиться на ближайшем аукционе в начале следующего месяца, иначе я вообще заберу ее и передам в «Кристис».
Слейд опустил трубку и почувствовал, что весь дрожит. Ван Гог? Он что, ненормальный, этот шотландец? Однако выбора у него не было. Распродажа полотен мастеров Викторианской эпохи была назначена на 8 сентября. Уже не успеть включить картину в каталог, он отправлен в печать и выходит через два дня. Так что несчастным куропаткам предстоит появиться незаявленными, что не столь уж и редкий случай. Но у него осталась копия письма к Макфи, и он записал на диктофон свою с ним беседу. Предложение в пятьдесят тысяч фунтов поможет успокоить профессора Карпентера, а совет директоров «Дарси» прикроет от огня своего сотрудника.
Он должен купить этот натюрморт для «Дома», а это, в свою очередь, означало, что в зале во время аукциона должна присутствовать «подставка», человек, четко и не глядя на аукциониста выполняющий все его распоряжения. Он возьмет Бертрама, старшего рассыльного. Старик на пороге пенсии, прослужил в «Доме Дарси» лет сорок с хвостиком, немного туповатый, но исполнительный, преданный и лояльный, на него вполне можно положиться. Трампингтон Гор повесил трубку и обернулся к Бенни:
— Ты соображаешь, что делаешь, приятель? Он предложил пятьдесят кусков! Это же целая куча денег!
— Доверься мне, — ответил Бенни. Он был, как никогда, уверен в себе. Оставалось лишь молиться всем богам старых мастеров, чтоб алчность в Слей-де возобладала и чтоб он не проболтался о том, что собирается сделать, безупречно честному профессору Карпентеру.
К концу месяца все руководство «Дома Дарси» вернулось из отпусков, и полным ходом началась подготовка к первому большому осеннему аукциону, назначенному на 8 сентября.
Сентябрь
Перегрин Слейд о своих намерениях умалчивал. И страшно радовался тому, что и Алан Лью-Трейвес являл собой образчик сдержанности и ни словом не упомянул о пресловутом натюрморте. Правда, всякий раз сталкиваясь с ним в коридоре, Слейд игриво и многозначительно подмигивал ему.
Лью-Трейвеса даже начало это беспокоить. Он всегда считал вице-президента несколько легкомысленным и развязным для работы в таком серьезном заведении, к тому же был наслышан, что мужчинам среднего возраста, тем более состоящим в неудачном браке, часто ударяет бес в ребро. И они не прочь завести интрижку на стороне. И, будучи примерным мужем и отцом четырех детей, он уже начал опасаться, что Слейд с этими его дурацкими подмигиваниями заигрывает с ним.
Утром 8 сентября в «Доме Дарси» царили суета и возбуждение. Прилив адреналина в предвкушении захватывающих торгов с лихвой заменял людям из мира искусств все существующие на свете наркотики.
Слейд попросил почтенного Бертрама прийти пораньше и четко и подробно проинструктировал его. За долгие годы работы в «Доме Дарси» Бертрам пережил пять смен руководства. Еще молодым человеком, вернувшись с военной службы, он пошел по стопам отца — тот служил посыльным у самого основателя фирмы, старого мистера Дарси. Старик знал, как вести дело. Эти нынешние выскочки ему и в подметки не годились. Настоящий джентльмен с головы до пят; и все служащие, и рабочие знали при нем свое место. Совсем не то, что теперь.
Бертрам был последним служащим, носившим на работе котелок; за долгие годы довелось ему перетаскать по коридорам и залам немало шедевров общей стоимостью в миллиарды фунтов. И никогда, ни разу, он не покусился и на пенни из этих денег.
Он сидел в своей крохотной каморке и пропускал через отвислые, словно у моржа, усы вот уже, наверное, пятую чашку чая. Задача его была несложной. Он должен сидеть в заднем ряду в синем саржевом костюме, вооруженный специальной карточкой участника аукциона, и принимать участие в торгах только по одной картине. Чтоб избежать ошибки, ему заранее продемонстрировали натюрморт с двумя куропатками, висящими на крючке. Ему также велели хорошенько запомнить название картины, «Дичь», которое мистер Слейд громко и четко произнесет с трибуны.
И наконец, мистер Слейд велел ему внимательно следить за его лицом. Когда настанет черед Бертрама вступить в торги, мистер Слейд должен подмигнуть ему левым глазом. Это сигнал к поднятию карточки. Бертрам сказал, что все понял, и в очередной раз потянулся к чашечке чая, а затем, уже, наверное, в четвертый раз, отправился в туалет, опорожнить мочевой пузырь. «Только этого нам и не хватало, — раздраженно подумал Слейд, — чтоб этот старый болван застрял в сортире в самый критический момент».