К исходу 21 апреля Конармия сосредоточилась северо-западнее Ростова, в районах Троицкое - Самбек, Кирпичево-Александровский, Греково - Ульяновка, Алексеевка. Здесь дивизии затратили сутки на последние приготовления к длительному маршу. Приводили в порядок вооружение, перековывали лошадей, чинили снаряжение и повозки, пополняли запасы продовольствия, фуража, боеприпасов.
Мы напряженно работали в штабе. Организация большого и своеобразного марша армии для нас была делом новым и сложным.
Чтобы сохранить к концу перехода боеспособность, требовалось выбрать наилучшие дороги, запланировать для ночлегов и дневок удобные населенные пункты, предусмотреть заготовку продовольствия и фуража. Зная, к тому же, что на нас возложен разгром анархо-кулацких банд, мы решили двигаться в полосе шириной до 80 километров.
Каждая дивизия получала самостоятельный маршрут. Ей указывались рубежи, которых она должна достигнуть за суточный переход, а также время и районы ночлегов и дневок. 14-я кавалерийская дивизия должна была прочесать район Гуляй Поле, рассадник махновщины.
Предстоявшая борьба с бандами требовала максимально приблизить марш к условиям боевой обстановки. Частям было приказано принять меры боевого обеспечения: высылать разведку, прикрывать штабы и обозы, назначать на марше походное, а при ночлегах и дневках - сторожевое охранение.
Выступление назначили на 23 апреля. А 3 мая соединения должны были выйти к Днепру. 4-й дивизии в дальнейшем предстояло двигаться на Полтаву, Киев; 6-й - на Кременчуг, Золотоношу; 11-й - на Чигирин, Таращу; 14-й - на Ново-Миргород, Тетиев, а 9-й - на Умань. По решению штаба Юго-Западного фронта все четыре бронепоезда Конармии направлялись в Киев. Автоотряд имени Я. М. Свердлова, три авиационных и три автоброневых отряда перебрасывались по железной дороге. Основной штаб решено было пока оставить в Ростове для связи со штабом фронта и для руководства отправкой эшелонов с тыловыми учреждениями.
23 апреля выдался теплый, погожий день. Мы с К. Е. Ворошиловым сели на коней и выехали на маршрут 4-й кавалерийской дивизии. Встреченный там С. А. Зотов доложил, что все соединения выступили точно в установленное время.
На проводы конармейцев собралось много народу. Люди стояли по обочинам дороги, женщины вытирали концами платков покрасневшие от слез глаза. Некоторые из них провожали мужей, братьев, сыновей.
Тяжело покидать родные места, но грустить бойцу не пристало. К тому же в каждом эскадроне и даже взводе находятся веселые ребята. Сбив на затылок кубанку, такой боец толкает в бок соседа:
- Эх, не журись, братуха. Родился казаком, - значит, горе под ноги.
Другой весельчак бросает шутку чернооким казачкам, и от их звонкого смеха на душе становится теплее. А там, впереди, глядишь, эскадрон грянул походную песню, и понеслась она по широким степным просторам, вырывая из сердца тоску...
Уже несколько дней двигалась армия по весенним, размытым дождем дорогам. Реввоенсовет следовал поездом. На крупных станциях останавливались, чтобы связаться с основным и полевым штабами, со штабом фронта.
С. А. Зотов регулярно информировал нас о походе. В частях сохранялся порядок, только непросохшие, разбитые дороги сильно затрудняли движение. Иногда повозки вязли в грязи по ступицы и ломались. Слабые лошади выходили из строя.
Н. К. Щелоков, продолжавший погрузку в Ростове тыловых учреждений, регулярно передавал нам фронтовые оперативные сводки, различные директивные указания. Из них мы видели, как с каждым днем накалялась обстановка на советско-польском фронте.
Вечером 26 апреля Николай Кононович доложил содержание своего разговора по прямому проводу с начальником штаба Юго-Западного фронта Н. Н. Петиным. Петин сообщил, что на рассвете 25 апреля войска буржуазно-помещичьей Польши перешли в наступление. В связи с этим от имени командующего фронтом он потребовал, чтобы мы направили 4-ю кавдивизию на станцию Лозовую. Оттуда она эшелонами двинется в район боевых действий 14-й армии. Петин просил Щелокова сообщить об этом приказании Реввоенсовету и выяснить, не будет ли у нас возражений.
Мы с К. Е. Ворошиловым возразили против переброски дивизии железной дорогой опять же по причине плохого состояния транспорта и из-за отсутствия продовольствия и фуража.
В ответ командующий фронтом прислал телеграмму следующего содержания:
"Ввиду весьма серьезной обстановки на польском фронте приказываю:
Первое. Экстренно перебросить 4-ю кавдивизию желдорогой по маршруту Лозовая, Полтава, Кременчуг, Знаменка, Бобринская в район, который будет указан дополнительно. На станцию погрузки Лозовая дивизия должна прибыть 30 апреля.
Второе. Все остальные дивизии перебросить самым форсированным маршем по маршрутам, выводящим на переправы через Днепр, не севернее Кременчуга. Район сосредоточения этих дивизий будет указан также дополнительно по приезде моем на ст. Лозовая, куда Вам надлежит прибыть к вечеру 30 апреля.
Третье. Обеспечить 4-ю кавдивизию на время перевозки ее по ж. д. всем необходимым довольствием. Начснабюгзапу приказано подготовить в Лозовой, Полтаве и Кременчуге возможное количество ведер для водопоя лошадей.
Четвертое. З. Ф. Югзапу{5} принять самые срочные меры к подаче на ст. Лозовая не менее 25 оборудованных эшелонов, обеспечив таковые соответствующим количеством паровозов и топливом. При этом перевозка должна быть совершена не менее как пятью эшелонами в сутки, продолжительностью следования до ст. Бобринская не более двух суток"{6}.
Указанные в телеграмме сроки погрузки и перевозки были явно нереальными. Дивизия еще находилась у Караванной - в 180-200 километрах от Лозовой. За два дня выйти к станции погрузки она физически не могла. Невозможно было грузить и отправлять по пяти поездов в сутки, а тем более за двое суток продвинуть эшелоны до Бобринской.
Но главное - Реввоенсовет не мог согласиться с раздергиванием Конармии. Мы хорошо понимали, что положение на фронте тяжелое. Превосходящие силы врага теснили 12-ю и 14-ю армии. Но ведь одна 4-я кавдивизия оказать им серьезной помощи все равно не могла. По нашему убеждению, успешно нанести ответный удар противнику, остановить его и создать условия для перехода в решительное контрнаступление в состоянии была только мощная группировка свежих соединений. Такой группировкой могла явиться Первая Конная армия в полном составе.
Мы донесли командующему фронтом и в копии Реввоенсовету Республики о том, что перевозка 4-й кавдивизии по железной дороге невозможна. Мы просили А. И. Егорова вызвать нас на переговоры по прямому проводу или разрешить немедленно выехать в Харьков для личного доклада.
Всю ночь ожидали ответа. Но только днем 28 апреля командующий фронтом вызвал нас к прямому проводу. Вот сохранившаяся запись разговора.
"Егоров: Здравствуйте, товарищ Буденный. Говорит командюгзап Егоров.
1) Прибудет ли 4-я дивизия в Лозовую 30 апреля?
2) По вашей телеграмме видно, что при движении походом есть значительная потеря конского состава да и обоза. Следовательно, при дальнейшем это будет возрастать.
3) Между тем посадка на желдорогу даст возможность этого избежать, а главное, конский состав и люди не будут измотаны. В чем же дело?
Буденный: Здравствуйте, товарищ командующий. В чем дело? Дело в том, что походом мы теряем лошадей, а также часть обоза только потому, что быстро двигаемся по чрезвычайно скверной местности. Если бы нормально производилось движение, то даже этих потерь можно было избежать. Что же касается движения по желдороге, то мы можем потерять две трети, а то и всю дивизию, ввиду того, что фураж совершенно отсутствует.
Другое дело, если бы были впереди фуражные интендантства, чтобы можно было получить фураж на том или другом пункте. Погрузить четыре тысячи лошадей, а всего с пулеметами, артиллерией, обозом 1-го разряда более восьми тысяч при настоящих условиях с водопоем и состоянием транспорта абсолютно невозможно. Кроме того, бросить одну дивизию в условиях общего отхода наших частей на фронте также представляется недопустимым. При создавшихся условиях на фронте можно и нужно бить только кавкулаком.