— Где женщина, которая это написала? — потребовала миссис Чан ответа, хлопая рукой по письму. И, когда мать сказала ей, что написавшая его нянька только что покончила с собой, женщина в ужасе покинула наш дом, чтобы никогда не возвращаться.
После этого мать бросилась к телу. Тетушка все еще сидела, прислонившись к стене в студии.
— Так вот как ты мне отплатила? — закричала ей мать. — Я обращалась с тобой как с сестрой. Я обращалась с твоей дочерью как с собственной! — И она принялась пинать ее безмолвное тело, снова и снова, потому что оно не могло ни благодарить, ни просить прощения и пощады. — Если ты станешь преследовать нас, я продам Лу Лин в шлюхи.
После этого она велела слугам бросить тело в тележку и скинуть с утеса.
— Она сейчас там, — сказала Гао Лин. — Твоя Драгоценная Тетушка лежит на дне Края Мира.
Когда Гао Лин ушла, я все еще не понимала того, что она только что рассказала, но истина уже начала открываться мне. Я нашла листы, оставленные мне тетушкой, и прочитала их все. На самой последней я увидела ее слова: «Твоя мать. Твоя мать. Я твоя мать».
В тот день я спустилась в Край Мира, чтобы найти ее. Пока я катилась вниз, ветки и шипы рвали мою кожу, но я горела желанием отыскать ее. Я слышала пение цикад, хлопанье крыльев стервятников. Увидев накренившийся, как под весом чего-то упавшего сверху куст, я отправилась к нему. Там виднелся мох, или это были ее волосы? На ветвях было птичье гнездо, или это ее тело застряло там? Под ногами белели ветки, или это падальщики уже растащили ее кости?
Следуя за изгибами утеса, я повернула и пошла в другую сторону. Вот лоскуты одежды, не ее ли? Вот вороны, несущие что-то в клювах, не ее ли плоть? Я вышла на пустырь, усеянный камнями, не ее ли это кости, разбитые на сотни частей? Куда бы я ни смотрела — везде видела ее, растерзанную и разбитую. Это сделала я. А потом я вспомнила о проклятии ее семьи, моей семьи, о драконьих костях, которые так и не были возвращены на место и не были похоронены. Чан, этот ужасный человек, хотел, чтобы я вышла замуж за его сына, только ради того, чтобы узнать от меня, где он может найти еще такие кости. Как же я могла быть настолько глупой и не понять этого раньше?
Я искала ее до самого заката. К тому времени у меня опухли глаза от пыли и слез. Я так и не нашла ее. Выбираясь наверх, я уже не была прежней. Теперь я была той, кто оставил часть себя на Краю Мира.
Пять дней я не могла сдвинуться с места. Я не ела, даже плакать не могла. Просто лежала на кане и чувствовала, как воздух уходит у меня из груди. Когда мне казалось, что во мне больше не осталось ни глотка воздуха, грудь сдавливало еще сильнее. Иногда мой разум просто отказывался поверить в то, что случилось, не мог этого принять. Я лежала и вслушивалась, в надежде различить тетушкины шаги, увидеть ее лицо. Но видела я его только во сне и только сердитым. Она говорила, что проклятие теперь пало на меня и что я больше никогда не обрету покоя. Я была обречена на страдания. На шестой день я начала плакать и не останавливалась, проплакав с утра до поздней ночи. Потом, наутро, у меня больше не осталось чувств. Я встала и вернулась к прежней жизни.
Больше никто не упоминал о моем присоединении к семье Чан. Брачный контракт был расторгнут, и мать больше не делала вида, что я — ее дочь. Я теперь не понимала, каково мое положение в этой семье, а мать, когда сердилась, грозилась продать меня в рабство туберкулезнику или пастуху. Никто не говорил о Драгоценной Тетушке, ни о живой, ни о мертвой. И хоть тетушки все это время знали, что я была ее незаконнорожденной дочерью, они ни разу не проявили ко мне сочувствия как к оплакивающему мать ребенку. Когда я не могла остановить свои слезы, они просто отворачивались и занимались своими делами.
Только Гао Лин робко заговаривала со мной:
— Ты еще не проголодалась? Если ты не хочешь этот пельмень, я могу его доесть.
И еще я хорошо помню, как она часто приходила ко мне, пока я лежала на кане, гладила меня по руке и называла Старшей Сестрой.
Через две недели после того, как Драгоценная Тетушка убила себя, в наши ворота вбежал человек, выглядевший нищим, за которым гнались все демоны преисподней. Этим человеком оказался Младший Дядюшка из Пекина. Его глаза, как и дыры на одежде, были все в саже. Когда он открывал рот, раздавались только сдавленные крики.
— Что случилось?! Что случилось?! — слышала я восклицания матери.
Все остальные высыпали из студии. Некоторые постояльцы нашего дома бежали бегом, за ними ползли плачущие дети и лающие собаки.