— Ступайте, — молвила будущая королева.
И Ди удалился.
Оставалось ждать. И ждать оставалось недолго.
Мария Тюдор взошла на престол, и начались кровавые расправы над протестантами. Респектабельные господа расставались с жизнью и имуществом. Джон Ди не покидал королевского двора. Он непрерывно наблюдал за звездным небом и высчитывал что-то на своих таблицах. Но раз за разом видел в них одно и то же — «кровавая Мэри» скоро расстанется с жизнью. Болезнь.
— Казни? — говорил друг Ди Джером Кардан. Он взмахнул рукой так неловко, что пиво расплескалось из его кружки по одежде самого Кардана и его собеседника. — Ах, эти казни! О, этот дым костров! Тебе нравится дым костров, Ди? — Он стремительно нагнулся через стол и протянул к Ди толстые губы, сложив их трубочкой. — Жирный, сытный, вонючий, удушливый дым костров, на которых сгорают жирные, сытые, вонючие протестанты? А? Ты читал этого шотландца, протестантского проповедника Джона Нокса?
Ди молчал. Конечно, запрещенное сочинение Нокса под названием «Первый трубный глас против безбожного правления женщины» попадался ему в руки. Нокс метил в Марию Тюдор — «Иезавель Англии».
«Допустить женщину к власти над королевством или городом противно природе и оскорбительно для Бога! — вещал Нокс (читая, Ди так и слышал хорошо поставленный „трубный глас“ проповедника, надрывающийся на перекрестках и площадях маленьких английских городков, под пристальными, смущенными и ошарашенными взорами слушающих горожан). — Природа предписывает женщинам быть слабыми, хрупкими, нетерпеливыми, немощными и глупыми. Опыт же показывает, что они также изменчивы, непостоянны, жестоки, лишены способности давать советы. Там, где правит женщина, предпочтение будет отдано суете — перед добродетелью, честолюбию — перед умеренностью и скромностью, а жадность как мать всех пороков неизбежно будет попирать порядок и справедливость…»
Народ Англии не слишком-то жаловал Марию Тюдор, Марию Католичку. Во время ее коронации среди символических картин ее встречала нарисованная фигура короля Генриха, держащего в руках Библию.
Внешне все выглядело вроде бы благопристойно, но вся беда заключалась в том, что Библия короля Генриха была переведена на английский и являлась протестантской (и, следовательно, роковым образом отличалась от той, которую почитала его дочь-королева, латинской, католической). По счастью, чье-то бдительное око усмотрело эту неуместную деталь. Библию спешно замазали и намалевали сверху перчатки. Однако во время встреч с народом королева Мария всегда опасалась какой-нибудь оскорбительной или страшной выходки.
Кардан все говорил и говорил. Слова излетали из его уст неудержимым потоком, как будто обретали собственное бытие. Иногда Джону казалось, что он даже может различать их — крохотных крылатых грязнуль, похожих на мух, что целым роем вырываются из-за частокола зубов и разлетаются вокруг головы Кардана, а затем их уносит ветром и рассеивает по округе.
Совсем близко от себя Джон Ди видел гниловатые зубы Кардана и его обветренные, в вечных болячках губы. Он подумал о Елизавете, тонкой стройной красавице, такой чистой, такой юной. Она тоже женщина — и к тому же протестантка. Как и ее мать, Анна Болейн. Анну считали ведьмой. Анна заставила Генриха Восьмого порвать отношения с папой Римским, объявить себя, короля Англии, главой английской Церкви. Что творится сейчас в хорошенькой головке рыжеволосого отродья Анны Болейн?
Кардан как будто прочел его мысли.
— Бет? — взревел он. — Бет и глазом не моргнет, если ее заставят перейти в католичество! Ты был у нее с гороскопом?
— Да, — сказал Ди.
— Бет знает, что ей нужно пережить смерть сестры. Больше — ничего. Когда кровавая Мэри присоединится к своей сверхблагочестивой матери и своему развратному отцу, на престол взойдет рыжая Бет. Увидишь! Я — уже вижу!
Он протянул волосатую руку и схватил что-то невидимое в воздухе. Джону Ди показалось, будто он слышит, как кто-то вскрикнул. Но, возможно, ему это лишь почудилось. С Карданом никогда не знаешь наверняка. Он действительно встречается со своим духом и может иногда прикасаться к нему. И с каждым днем Кардан делается все безумнее, все истеричнее. И вот теперь он хохотал и тряс головой, а слезы градом катились по его щекам…
Если за принцессу Бет, за Пеликана, можно было не беспокоиться, то за самого Джона Ди следовало бы поволноваться. Мария Тюдор велела арестовать астролога, который предрек ей смерть и королевскую власть — ее младшей сестре. Джон Ди оказался в Тауэре. Ему предъявили обвинение в магическом покушении на жизнь ее величества. Он все отрицал и в ужасе ждал пыток.