— Всегда. — Конюх уже сообразил, что Каролина просто не представляет, чем кормят лошадей, а потому попробовал напомнить: — Вы же видели, как он щиплет травку…
— Я думала, он что-то нюхает… Цветы…
С трудом сдержавшись, чтобы не заржать громче лошади, Джеймс объяснил:
— Лошади едят траву и овес.
— А зимой?
— Овес и сено. Морковку, иногда хлеб…
— А мясо?
— Нет, конечно.
— Правда? — Глаза девочки смотрели испытующе, она никак не могла понять, почему ее Вихрь не ест оленину.
— Правда.
Еще несколько мгновений понаблюдав за Вихрем, с удовольствием поглощавшим сено, Каролина вдруг метнулась из конюшни. Не успел Джеймс подумать, не собирается ли она все же принести жаркое для пробы, как снаружи раздался вопль:
— Лошади не едят мясо! Они едят сухую траву!
Племянница хозяйки Девоншир-Хаус Джорджианы, герцогини Девонширской, таким образом сообщала своим кузинам и кузенам потрясающую новость. Через полминуты конюшня была полна детей — младшее поколение хозяев имения явилось убедиться, что лошади не владеют ножом и вилкой. Гам, поднявшийся на конюшне, заставил поволноваться и конюхов, и лошадей. Девочки жеманно шарахались в стороны при каждом лошадином пофыркивании, визжали, чем вывели из себя сначала и без того не любившего шума Буяна, а потом старшего конюха Констана. Когда взбешенный визгом Буян начал колотить задними копытами в стенку своего стойла, старший конюх подошел к Каролине и строго потребовал:
— Миледи, уведите своих друзей из конюшни, здесь становится слишком шумно.
Каролина, которую ничуть не испугало беснование Буяна, в это время тыкала в морду Вихрю очередным клоком сена:
— Съешь, ну, съешь еще чуточку.
Внимательно посмотрев на Констана, она громко скомандовала:
— Все за мной!
Констан с изумлением наблюдал, как Каролина попробовала погрызть травинку, выдернутую из охапки сена, поморщилась, плюнув в сторону, и решительно зашагала прочь.
Компания послушно потянулась за своей предводительницей.
Стоявшие у окна две женщины делали вид, что наблюдают за резвящимися детьми, в действительности каждая была погружена в собственные мысли. Хозяйка дома Джорджиана, герцогиня Девонширская, думала о своей дочери Элизе, а ее сестра, леди Генриетта Бессборо, о том, как бы поскорей закончить тягостный для нее визит. Не так давно любое посещение Девоншир-Хаус было для леди Бессборо предметом гордости и небольшой зависти, она даже легко согласилась отдать в этот дом свою младшую дочь Каролину, надеясь, что та вырастет в роскоши и тоже станет герцогиней. При этом Генриетта мало задумывалась, как именно воспитывается ее дочь, если у герцогини Девонширской не хватает времени на собственных детей.
А с тех пор как Джорджиана родила Элизу от любовника и герцог не простил такого, в семье начался откровенный разлад, стало и вовсе не до детей и сестры.
Дамы заметили волнение у конюшни, но, увидев двигавшуюся обратно возбужденную компанию, успокоились, дети были заняты друг дружкой и не требовали внимания взрослых, это очень удобно.
Взрослым в Девоншир-Хаус всегда не до детей, наследник пока мал, а девочки герцога не интересовали.
Леди Генриетта Бессборо с тревогой вглядывалась в лицо обожаемой сестры. Джорджиана явно чувствовала себя не лучшим образом.
— Ах, дорогая, неужели это правда?
Герцогиня приложила кружевной платочек к глазам, но не столько, чтобы промокнуть слезы горя, сколько чтобы украдкой протереть сами глаза. Это движение не укрылось от сестры, Генриетта знала, что у Джорджианы появились проблемы с глазами. Конечно, все из-за постоянных ночных бдений за карточным столом. Но леди Бессборо не приходило в голову укорять сестру, каждый имеет право на недостаток, тем более он у герцогини Девонширской всего один — Джорджиана завзятая картежница.
О, сколько злобных языков стесалось, обсуждая странности семейной жизни герцога и герцогини Девонширских! Честно говоря, обсуждать было что и помимо безумной страсти герцогини к картам.
Джорджиана горестно кивнула:
— Да, дорогая…
— Но герцог не может быть столь жесток, ведь ты приняла его детей!
— Думаю, он очень хотел бы моей смерти.
Губы герцогини дрогнули, она старательно прятала слезы даже от сестры. Генриетта вздохнула:
— Уильям несправедлив к тебе. Может, мне поговорить с ним?
— Нет, нет, не стоит! Я смирилась.
Джорджиана возразила поспешно и резко, хотя в голосе сестры, предлагавшей побеседовать с зятем, и без того звучало сомнение. Вообще-то, Генриетта не собиралась взывать к христианским чувствам герцога, она предложила просто для очистки совести, но поспешность, с которой герцогиня отказалась от помощи, подсказала ей, что сестра снова попала в какую-то переделку. Поскольку после Чарльза Грэя, от которого герцогиня Девонширская родила последнюю дочь, любовников у Джорджианы не замечено, значит, проблемы не в супружеской измене, а в карточных долгах.