Они узнали друг друга. Да и не мудреное это дело; в нашем городке все знают друг друга, но не всякий раз и не всегда признаются в этом.
– Неловкий, неосторожный молодой человек, – заметил Лялькин, и шагнул в кабинет.
Двойная дверь закрылась не сразу, и секретарша услышала голос своей начальницы:
– Геннадий Петрович! Дорогой ты мой!
Огаркова вышла из-за стола и направилась к гостю, только что вошедшему в её кабинет.
– А я Вас из вида потеряла. Где вы запропастились?
А дальше было так или могло быть так.
Лялькин присел не к столу, а у окна в кресло и самоуверенно положил ногу на ногу:
– А вы, Зиночка, все такая же, все соблазнительно-прекрасная, как морская нимфа.
– Ну, вы и скажите… – Смущенная комплиментом, Зинаида Яковлевна махнула на него ручкой.
– А помнишь, тогда, когда мы работали в горкоме партии, ты меня называла просто Гена?
– Так ведь это когда было?
Лицо Огарковой покрылась нездоровым румянцем, сквозь который просвечивали темно-багровые пятнышки.
– Ах, Зина, Зина! Разве прошлое, как бы оно далеко ни ушло, я извиняюсь, в прошлое, – забудешь?
Он выждал паузу и продолжил:
– Ездил я учится, вот…
Он протянул ей книжку в черной обложке с золотым тиснением.
Огаркова минуту – другую разглядывала диплом. Лялькин вытащил пачку «Кэмела» и, не спрашивая разрешения, закурил. Потянулся к столу, взял с него блюдце, поставил его между ног, на ковер и стал стряхивать в него пепел.
– Потрясающе!
Так прокомментировала Зинаида Яковлевна результаты знакомства с дипломом Лялькина.
– И Вы… ты, Гена, и на самом деле все это можешь?
Она замялась:
– Только честно, честно!
– Зиночка! Какая же ты провинциалка! Ну, что все? Что?!
– Ну, это, лечить и это… порчу… – с трудом выдавила она из себя это слово, и еще четче и резче выступили на её щеках багровые пятнышки.
– О, наивность!
Лялькин встал и подошел к Огарковой.
– Вот смотри, – протянул ладонь к лежащим на столе бумагам, и они, словно повинуясь действию магнита, прилипли к его ладони.
– Энергия, – она безразлична к понятиям «добра» и «зла». Ножом можно хлеб нарезать и человека убить. Это только у дураков есть «белая и черная магия», а у познавших тайны, вступивших в контакт с внеземными цивилизациями, есть только «силы».
Огаркова смотрела на бывшего своего сослуживца, и даже какое-то время любовника завороженным взглядом, не смея прервать его поучающий монолог.
– Зина, я тебе по секрету скажу, что уже давно, с древнейших времен земная цивилизация развивается по плану «старших братьев». Ты слышала что-нибудь о «Шамбале»? Об ордене «Розы и креста»?
Он многозначительно посмотрел на Огаркову и, усмехнувшись, спросил:
– О масонах ты конечно слышала?
– Да, конечно…
Выдавила Зина из себя, хотя абсолютно ничего не поняла.
– Все эти организации – внешняя, публичная сторона дела, а есть еще тайная, сакральная… Шамбала. Там центр управления миром, а твой покорный слуга один из тех, кто имеет ментальную и духовную связь с махатмами Шамбалы, – он нагнулся к Зине и прошипел:
– Если хочешь знать, есть организация, которая продвигает своих людей во все центры власти.
Чуть отодвинулся от Огарковой и уже ровным голосом продолжил:
– Многие ничего не знают об этой помощи. Им представляется, что все случается по их воле, но это, Зиночка, не так.
Лялькин прошел на свое место к креслу и снова закурил, наблюдая за реакцией на свои слова. Огаркова сидела, онемев, и ждала, ждала с бьющимся сердцем, чтобы Лялькин продолжил посвящать её в самые тайные тайны! Тот не заставил её ждать:
– Вот и посуди теперь сама, что такое истинное зло и подлинное добро. Рерихи, Блаватская это знали, они были посвящены в тайны мироздания. Православные попы нас дурачат какими-то бесами, падшими ангелами, чтобы удержать народ в повиновении, не бескорыстно, конечно.
– Но, ведь Бог-то есть… – Пролепетала Огаркова.
– Темнота! Не Бог, а иерархия богов, миров, как в нашем плане бытия, так в более тонких планах… Адам Кадмон, сфироты, клипоты… Астральные и ментальные тела… Мир переполнен энергиями, дорогая моя!
– Какой ты, Гена умный! А мы – темнота! – Выдохнула из себя Огаркова.
Лялькин потушил сигарету и потянулся, так что хрустнуло что-то в области спины. Он явно не стеснялся, Зинаиды Яковлевны и вел себя в её кабинете так же вольно и свободно, как у себя в спальне…
– Ладно. Я пришел к тебе не за тем, чтобы лекцию читать…
Огаркову от этих слов, а точнее от этого перехода от таинственно-возвышенного к низменному, земному, болезненно сжалась, словно пожухла.