Люди селились на холме и, каждый в свой срок, покидали его, часть старых домов была перенаселена, а те, что рушились, постепенно пустели, под отполированным миллионами ног булыжником покоились надежды и страсти, бушевавшие здесь тысячелетия назад, иногда они как будто прорывались сквозь толщу забвения, и не удивительно, если б кто-то услышал тоскливый вздох несбывшихся желаний, плач по загубленной жизни, разбитой любви, разобрал горделивые речения, произнесенные на мертвых теперь языках, вздрогнул от внезапно донесшегося из-под земли рева многотысячной толпы. Где-то там, в глубине, еще разносилось эхо, скрипела зубами свергнутая и обиженная власть, витало мрачное дыхание мщения, дожидались своего часа скрытые во влажных трещинах страх и золото; основания домов вспучивало, словно кто-то пытался поднять их спиной, чтобы взглянуть на небо. Хотя тесные улочки на древнем холме ничем не освещались, по ночам над развалинами кружили искры недотлевших пожаров, некогда зажженных здесь недругами, и, споткнувшись в любом месте, можно было наткнуться на лежавшее рядом с ржавым гвоздем оплавленное стекло, обжигавшее руку, и мы не знали, накалилось ли оно под южным солнцем или еще не успело остыть от огня. Входя в подземелье, мы видели бегущие от нас тени, принадлежавшие то ли нам, то ли тем, чей покой мы потревожили своим вторжением, поскольку над могилами давно не было никаких знаков и мы не знали, на чьи кости наступают наши ноги. А костей там хватало. Когда где-нибудь начинали копать, лопаты выбрасывали их вместе с землей, и они падали к нашим ногам, смешивались далекие поколения и чужие люди, соединялось то, что жизнь не смогла соединить, но что соединила безразличная ко всему смерть.
Когда на окраине холма стали разрушать дома, археологи набрали добровольцев для раскопок. Рабочие и гимназисты, студенты и солдаты долбили неподатливую землю и через несколько дней углубились больше чем на метр. Но еще прорываясь через верхний пласт и основы старых построек, они обнаружили два скелета, переплетенных в объятиях. Между ними валялся изъеденный ржавчиной кинжал. Пока руководительница экспедиции заносила в блокнот схему расположения останков, какая-то девчушка с радостным писком подобрала с земли серебряный предмет и принялась старательно очищать его от налипшей земли. Через час был обнаружен второй точно такой же предмет. Весь день возле археологов толпились любопытные, наблюдая за тем, как они тщательно, кисточками очищают каждую косточку. К вечеру скелеты были уложены в специальные ящики.
— Не типичный случай бытового погребения, — бросил молодой археолог, словно подводил итоги хорошо сделанной работы. — А кинжал и металлические предметы относятся скорее всего к XVI веку.
— Для датировки у нас нет достаточных данных, — ответила ему одна из девушек и вопросительно посмотрела на руководительницу, как будто ждала от нее подтверждения. — К какому пласту можно отнести эту находку, товарищ Гринова?
— Это несущественный эпизод в нашей работе, — ответила та. — Нам нужно углубиться на два тысячелетия, а это всего лишь эпидермис.
Помолчав и посмотрев на небо, она добавила:
— Если верить письменным источникам, форум должен быть под нашими ногами. Пуповина холма. Но… как бы дождя не было. Целый день потеряли.
Все трое подняли головы. Далеко на западе, затянутое перламутрово-розовыми кружевами тучек, клонилось к закату солнце, над холмом гасли в безветрии полохи, на мгновения озарявшие жемчужные гирлянды облаков, а на востоке небо готовилось облачиться в ночную рубашку.
I
Затянутое перламутрово-розовыми кружевами тучек, клонилось к закату солнце, над холмом гасли в безветрии полохи, на мгновение озарявшие жемчужные гирлянды облаков, а на востоке небо готовилось облачиться в ночную рубашку. Стоя на площадке пятиугольной башни, воздвигнутой на краю вершины, Юсеф-паша окинул взглядом все то, что с прошлой ночи покорилось его деснице. Отсюда был виден весь холм — хребет его тянулся полумесяцем, один рог которого спускался прямо в реку. «Да, сам аллах пометил эту благословенную для правоверных землю», — подумал Юсеф-паша, и в сердце его шевельнулась радость, что он узрел знак, предвещавший удачу и победу.