Но я по-прежнему просыпаюсь в слезах, когда мне снится, что я беспомощно стою над их окровавленными телами.
2
— Ах, вот ты где! — говорит Рилла Стефенсон, врываясь в нашу с ней скромную комнатушку.
Я удивленно смотрю на нее, лежа на животе на своей узенькой кровати. Я перечитываю письма из дома. Вернее будет, конечно, сказать «письмо» — пока оно было единственным, и я знаю его почти наизусть.
Дорогая Кейт, отец на прошлой неделе вернулся домой. Он был страшно удивлен, узнав, что ты уехала в Нью-Лондон, но очень благосклонно отнесся к твоему решению. Он попросил меня передать тебе его родительское благословение и любовь. Он похудел и кашляет сильнее, чем раньше, но зато пообещал, что останется с нами дома до Нового года и даже дольше. Правда, он настаивает на том, чтоб уроки нам по-прежнему давала сестра Елена.
Маура целую неделю не выходила из своей комнаты, но сейчас уже пришла в себя. Она направила свою энергию на учебу и многого добилась. Я даже боюсь, как бы она не перенапряглась. Я просила ее написать тебе, но она твердит, что у тебя сейчас много приключений, и тебе нет дела до того, что творится дома. Но я точно знаю, что она ошибается. Надеюсь, она скоро примирится с тем, что ее место здесь.
На прошлой неделе мы устроили прием, получилось удачно. Я напекла отличных имбирных пряников, и все спрашивали о тебе. Миссис Ишида говорит, что даже припомнить не может, когда в последний раз девушка из Чатэма вступала в Сестричество, а мисс Ишида просит передать ее самые добрые пожелания.
Кейт, я ужасно по тебе скучаю. Хоть отец и вернулся, дома без тебя все равно одиноко и тоскливо. Пенни принесла котят, трех беленьких и одного черненького, а миссис О'Хара отчитала меня за то, что я лазила на сеновал на них посмотреть, вот и все наши треволнения за неделю.
Надеюсь, у тебя все хорошо, и ты не слишком тоскуешь по нам и по дому. Напиши мне, как только сможешь.
Я представляю себе мою замечательную младшую сестричку — ее белокурые локоны, серые глаза, от которых не укроется ни одна мелочь, — и на меня волной накатывает тоска по родному дому. С самого рождения Тэсс я видела ее ежедневно, если не считать последних шести недель. Я помню чувство облегчения, которое вызвал ее первый крик (перед ней мама родила мертвого мальчика), помню миг, когда впервые увидела красное сморщенное личико. И Маура — у нас с ней слишком маленькая разница в возрасте, чтоб я могла помнить себя без нее; она просто всегда была в моей жизни, она дралась со мной и заставляла меня смеяться. Я ненавижу Сестричество за то, что теперь мы разлучены. Я ненавижу магические способности, из-за которых меня заставили покинуть дом.
Ах, если бы мы с сестрами были нормальными, обычными девчонками! Но это не так. И незачем даже думать на эту тему, такие мысли до добра не доведут.
— Почему бы тебе не спуститься со мной в гостиную? — предлагает Рилла.
Дома у меня всегда была своя комната, и мне так странно делить спальню с посторонним человеком. В этой комнате две высоких узких кровати, два шкафа, один туалетный столик — и совершенно никакого личного пространства. Рилла знает, что я тоскую по дому, и старается поднять мне настроение. Она зачитывает мне пассажи из своих любимых страшных готических романов, приносит мне перед сном горячее какао, угощает липкими кленовыми леденцами, которые мать шлет ей с их фермы в Вермонте. Она хочет как лучше, но ничто из того, что она делает, не может излечить разбитого сердца.
— Нет, спасибо, мне позаниматься нужно, а в гостиной не сосредоточиться из-за болтовни. — Я сажусь и беру в ногах кровати тетрадку по истории.
— Ке-е-ейт, — вздыхает Рилла, с трудом прокладывая путь к своей кровати возле единственного окна; моя кровать стоит вдоль стены, — ты не можешь все время так затворничать. Неужели ты не хочешь поближе познакомиться с другими девочками?
Честно говоря, не особенно. Они вечно смотрят на меня так, будто ждут, что я вот-вот явлю миру какие-то невероятные магические возможности, и я постоянно чувствую, что разочаровываю их.
— Давай завтра, — предлагаю я.
— Ты всегда так говоришь. — Рилла запрыгивает в кровать. — Я знаю, тебе не хочется тут жить. Все это знают. Ты почти этого не скрываешь. Но сейчас уже декабрь, ты уже больше месяца в Нью-Лондоне. Может, пора перестать унывать и начать общаться?
— Я стараюсь, правда! Еще как стараюсь, — уязвленно утверждаю я.