— Да иду я, дед, — нехотя повернула в их сторону Наталья, подумав про себя: да не очень вы мне и нужны — то были!
— На — ка вот возьми деткам своим сахарку, — дед Кузьма быстро сунул Наталье в карман, смятый бумажный кулечек. — Это я у дочи своей экспроприировал. Ей все одно не в коня корм. Жреть, жреть, а всё худая как вобла. Видать кишка у ней сильно прямая.
— Бери, — посоветовала Лизавета, блистая белозубой улыбкой. — Пользуйся моментом, пока дед на свою дочу зол, за то, что она в одну харю бутылку водки выхлестала.
Сама она видно не раз пользовалась такими моментами без зазрения совести.
— Спасибо, дед. Добрый ты. Дай бог тебе здоровья и долгие годы, — расчувствовалась Наталья. — А саму — то на завтра что осталось?
— Эй, милая, завтра будет день и будет пища: попищим, попищим, да и спать ляжем.
— Ладно тебе, дед, не гневи бога! — хмыкнула Лизавета. — Пока Аська твоя в магазине работает, вам грех пищать!
— Вот я и говорю, — дед заметил свою бабку, наблюдавшую за ним в окно. — Пока я тут по тебе сохну, бабка моя в избе кашу трескает, аж отсудова слышно, как у ней за ушами пищит!
Довольная таким вниманием Лизавета весело рассмеялась, а бабка в окне подслеповато прищурила глаза, пытаясь разглядеть причину её веселья.
Наталье даже стало немного неловко и она, ещё раз поблагодарив деда, повернулась было к своей калитке.
— И тебе, девонька, не хворать, — гордо разулыбался ей в след дед почти беззубым ртом. Дома — то, поди, его не очень ценили, а доброе слово оно и кошке приятно. И настроения у деда заметно прибавилось.
— Ой, а кудай — то я собирался итить? Запамятовал чтой — то, — раздухорился дед Кузьма, — Никак к тебе, Лизавета, хотел зайтить?
— Ох и насмешник ты, дед, — подыграла ему Лизавета, бессовестно строя деду глазки и кокетливо кутаясь в свой цветастый полушалок.
— Плохо ж ты меня знаешь. Я ж к тебе на полном серьёзе, — продолжал ёрничать дед.
— Погоди, вернется мой Тимофей и задаст тебе по первое число, — шутя, пригрозила Лизавета деду.
Услышав угрозу Лизаветы, Наталья остановилась возле своей калитки и усмехнулась, хотя сейчас ей было не слишком весело.
— Ой, ой, он всё одно не поверит, что такая краля без его никого не охмурила, — подмигнул дед Наталье. — Верно я толкую?
А Тимофей слегка ослеплённый, нависшими над окопом, грозными отполированными гусеницами немецкого танка, в тот момент вспомнил Лизавету, её красную шаль и обворожительную лукавую улыбку. И ещё он понял, что этот проклятый танк, перевалившись через его окоп, попёр к Лизавете и к его детям. Дальше его остановить было уже некому.
Улыбка Лизаветы поблекла и сделалась испуганной.
Cилясь преодолеть тупую боль в животе, внезапно возникшую от страха, Тимофей подхлёстывал себя мыслью о том, что, если не он, то кто? Живых в окопе почти не осталось.
Танк выстрелил. Сквозь летящую, развороченную снарядом, землю Тимофей заметил перекошённое лицо, падающего солдата с осколком в спине.
— Врёшь, сволочь фашистская, не пройдёшь, — процедил Тимофей сквозь зубы. Он знал, что сзади танка идут немецкие автоматчики. Но и понимал, что танки он не пропустит.
Переждав страшный металлический скрежет над своей головой и резко стряхнув с себя обсыпавшуюся землю, он нащупал рукой гранату и полез вверх, вслед за танком.
На краю окопа Тимофей изловчился и швырнул гранату в танк. Треск автоматной очереди заставил его по — кошачьи нырнуть в окоп. Больно дёрнуло щёку. По лицу и по шее потекла тёплая струйка. Но Тимофей её не почувствовал.
Рядом рвануло с такой силой, что вдавило тело и по согнутым спинам и головам оставшихся в живых красноармейцев застучали падающие комки замёрзшей земли. И опять взвивавшиеся вверх земляные вихри, глушили уши громом и пугали удушьем.
Тимофей уже не различал грохота боя, смешавшегося в сплошной гул и скрежет. Раздавив гусеницей, оставшуюся без орудийного расчёта, пушку, к окопу приближался второй танк. Тимофей уже видел впереди себя его мощную сталь, надвигавшуюся на его несоизмеримо хрупкое в этом поединке тело.
И тогда на место страха пришла злость. Накипевшей злобе была нужна разрядка. Тимофей со скрипом сжал зубы.
Выдернув из — за пояса последнюю гранату и захватив ещё одну у, лежавшего ничком, солдата, Тимофей на четвереньках выбрался из окопа, распрямился и бросил её вперёд. Прямо в надвигающийся танк. А затем другую. Жавшихся к танку, автоматчиков отбросило в стороны. Через мгновение танк дернулся и остановился. Над куполом башни взметнулся густой столб дыма.
Тимофей победно оглянулся. Первый танк тоже стоял, немного наклонившись вбок. Из него, отстреливаясь, выпрыгивали немецкие танкисты.
У Тимофея радостно заколотилось сердце и взыграла удаль в груди. Это он, простой солдат только что превратил страшные немецкие орудия смерти в горящие гробы!
А кругом дымилась земля. Множество трупов лежало на, вспаханном танками и исковерканном взрывами, поле и среди трупов стонали раненые. По краям изуродованного поля торчали кустики сухой, боязливо покачивающейся и подёрнутой лёгким инеем, сухой травы, такой зыбкой и белой, как и сама смерть.
С болью хрустнула и подломилась нога и Тимофей, оступившись, полетел обратно в окоп.
В глазах осталось задымлённое небо. С веток, росших поблизости, берёзок сверкающими белыми брызгами осыпался белый снег, потревоженный страшными сотрясениями земли. А вокруг гремел продолжавшийся бой. Землю курёчили взрывы, живых и убитых бойцов беспрестанно заваливало сыпучими вихрями.
Не греющее зимнее тёмно — оранжевое солнце равнодушно садилось в дымную мглу.
В небе над посёлком послышался гул самолётов.
— Это наши летят. Фронт почти рядом, — враз посерьёзнел и немного сгорбился дед.
— Ладно, пойду я, — заспешила к своему крыльцу Наталья, похрустывая подшитыми валенками по белому, как заветный сахар в её кармане, снежку, сверкающему на солнце и словно радовавшемуся вместе с Натальей.
А мороз крепчал, щепал щёки, прихватывал нос. Надо было печь получше протопить и ребят хоть чем покормить. Может сварить перловую кашу с конопляным маслом?
Да и без того ещё дел полно.
— А всё же хорошо, что деду сегодня выпить не досталось, — смущённо улыбнулась Наталья своим грешным мыслям. — И здоровье своё сберег и деткам моим гостинчик объегорил, да ещё какой. Спасибо тебе, дед!
Дома она спрятала сахар в красивую, железную коробочку, доставшуюся ей в наследство от матери и служившую для хранения всяких разных заначек. В пустых магазинах сейчас только хлеб по карточкам, да какая — нибудь крупа, а тут такое лакомство.
8
Участившиеся бомбежки, просочившиеся слухи о том, что в Москве на случай прорыва немцев подготовлены к взрыву все важнейшие объекты города, сеяли ужас среди населения столицы и области.
— Немцы под Москвой! Как же так? — Всякий раз, слушая радио, Наталья вздрагивала и ошеломлённо оглядывалась по сторонам, подсознательно ища поддержки окружающих.
Острая нехватка продуктов и топлива, недобрые вести с фронта, бесконечные похоронки, комиссованные калеки — стали основными темами разговоров. Понимая серьезную озабоченность взрослых, даже дети разучились беспечно смеяться. А может у них с голодухи не хватало на это сил.
С ранними ноябрьскими сумерками пристанционный поселок погружался в глухую темноту: фонари не горели, на окнах была плотная светомаскировка. Лишь, уходящие в небо, светлые столбики дыма из печных труб над темными очертаниями домов, скрип снега под ногами редких прохожих, да редкий лай уцелевшей собаки давали надежду на то, что здесь всё ещё теплится жизнь.
Уже трижды немецкие бомбардировщики прилетали бомбить железнодорожный мост через реку, вблизи посёлка. Дважды их отгоняли наши зенитки, беспрестанно бившие по ним в перекрёстном свете прожекторов. И немецким летчикам приходилось сбрасывать свой опасный груз — бомбы в поле.