— Какая смерть? — не поверила Рита. — Ведь у меня даже ничего не болело!
— Может поэтому ты и вернулась, — не уверенно сказала Ираида Петровна. — Возможно кто — то хотел забрать тебя, но у него не хватило сил. Но ведь главное, что ты жива. Так, что держи хвост морковкой!
Но Рита опять сильно расстроилась, когда навязчивое слово «underground» снова закрутилось у неё в голове. Откуда оно взялось? Может накануне она что — то по радио слышала или по телевизору? Ничего не припоминалось. Рита пыталась отогнать от себя это слово, но оно возникало в голове вновь и вновь и довольно сильно раздражало.
— Егор, как переводится «underground» — первое, что спросила Рита у вернувшегося из школы сына. Сама она в школе учила английский язык, но почти ничего не помнила.
— Ну, там много значений, — задумался Егор, но основной смысл — подземелье.
— Что бы это всё значило? Словно идёт какая — то информация. Сначала заражение, теперь вот подземелье.
Может на месте их дома когда — то было захоронение? Или что — то, чего она никак не может понять? В любом случае всё это и не приятно и не понятно.
24
Наталья Николаевна — учительница немецкого языка и мать погибшего Олега сразу обратила внимание на чернобровую девочку с серьёзным лицом и с длинными русыми косами. Девочка сильно отличалась от своих размалеванных сверстниц. Одета она была скромно, но не бедно и детское любопытство в её глазах не перевешивало осмысление жизни.
На олимпиаду по иностранному языку в Москву школы и так посылали лучших учеников, но здесь было немного другое. Видно, что девочка учится не из — под палки, а именно для себя.
— Берта Семёнова, — прочитала Наталья Николаевна в бумагах девочки. — Это кое — что объясняет.
— Берта, твои родители русские немцы? — спросила она девочку, на немецком языке, проверив её перевод текста.
— Моя мама немка, а папа русский. Он служил в Советской армии в Германии и привёз оттуда маму. А я родилась здесь, — так же на немецком языке грамотно рассказывала Берта, просто отвечая на вопрос и не задумываясь о том, что этим повышает оценку своих знаний.
Испытывая после смерти сына гнетущее одиночество, Наталья Николаевна никак не могла наговориться с полюбившейся ей девочкой и даже искренне расстроилась, когда Берта поделилась с ней своими планами о том, что в дальнейшем хочет вернуться обратно в Германию.
— Почему? Тебе что — то здесь не нравится? — попыталась понять девочку Наталья Николаевна.
— Мне не понравилось, то, что когда мама сказала папе и дедушке о прохудившейся крыше в сарае у коров, они ей ответили: потом сделаем, дождя не обещают. А, когда пошёл дождь и мама сама залезла на скользкую крышу, ей никто не помог, потому, что для них коровы хоть и домашние, но всё же животные и не размокнут! — по — детски серьёзно старалась объяснить свою озабоченность Берта.
— Ты так сильно любишь животных?
— Люблю. Но ещё больше я люблю порядок и ненавижу пьянство!
— А кто у тебя из родственников остался в Германии?
— Бабушка, дедушка, мамины сёстры и их дети. Они в Дрездене живут, — оживилась Берта, с удовольствием рассказывая про свою далёкую родню.
— И в вашей родне все не пьющие? — улыбнулась Наталья Николаевна.
— Я не знаю, я их видела только на фотографии, — краснея, созналась Берта.
После олимпиады Наталья Николаевна пригласила Берту к себе домой. Состряпав лёгкий обед из того, что нашлось в холодильнике, Наталья Николаевна всё же решилась на важный для неё разговор. Эта девочка явно импонировала учительнице своей серьёзностью и порядочностью.
— Берта, у меня к тебе большая просьба. Дело в том, что ко мне случайно попала очень дорогая вещь. Она настолько дорогая, что в нашей стране простому человеку она может принести только несчастье, — взволнованно говорила Наталья Николаевна. — Это фамильный кулон с драгоценным камнем. Раньше он принадлежал знатному немецкому роду, а сюда попал наверно во время войны. Его необходимо вернуть законным наследникам. Я читала о том, что драгоценный фамильный камень всегда стремится к своему владельцу и горе тому, кто встанет у него на пути.
Если ты поедешь к своим немецким родственникам, то тебе легче будет вывести его из нашей страны и в Германии найти потомков этого рода. Ты очень умная и порядочная девочка. Тебе я могу доверить эту действительно тяжёлую ношу!
Наталья Николаевна подала Берте злосчастный кулон с сапфиром.
— Но это будет не скоро, лет через пять, — замялась Берта, любуясь драгоценностью.
— Вот и убери его дома в надёжное место лет на пять. И никогда его не надевай. Я не желаю тебе зла. Лучше, чтобы кроме тебя о нём вообще никто не знал.
— И даже мама?
— Даже мама. Храни тебя господь!
А ещё Наталья Николаевна когда то прочла, что драгоценный камень, видевший кровь, сам начинает нести смерть. Поэтому у неё не было уверенности, что она поступит правильно, отдав кулон подростку. Но она надеялась, что подарив его, она тем самым смягчает зло камня. Ведь она сама его получила случайно, без всякого умысла и он хранился у неё семь лет. И за это время с ней ничего плохого не случилось.
Да и потом, Берта хочет уехать в Германию и камень тоже. Возможно, они помогут друг другу.
25
Войдя в прохладу парковой аллеи, Рита почувствовала холодный пот на лбу и резкую слабость во всём теле. Сумка в руке стала неподъёмной, а ноги непослушными. Лавочка с краю была свободна и Рита, поставив на неё сумку, села сама и даже туфли сняла, и с удовольствием вытянула, ставшие ватными, ноги.
Прошёл ещё один день жаркого «бабьего» лета. Солнце уже перевалило за деревья, разлиновав дорожку полосами их теней. Резко пахло, нагретыми за день, вечно зелёными туями. Недавно политые нехитрые цветочки на клумбе потихоньку поднимали свои, поникшие от жары, простенькие, но симпатичные головки.
Рита прислонилась спиной к спинке скамейке и расслабленно прикрыла глаза. Понемногу утих шум в голове и голова просветлела.
— Ямщик, не гони лошадей.
Мне некуда больше спешить, — неожиданно зазвучала у неё в голове старинная песня.
— Мне некуда больше спешить! — Эта мысль болью резанула её по сердцу.
Сразу же в памяти всплыли две последние недели страха, вымотавшие её до предела. На глаза навернулись слёзы. Рита досадливо смахнула их рукой. Как бы ей хотелось вот так же смахнуть и начисто стереть из своей памяти эти последние дни!
Особенно ту пятницу тринадцатого, когда после работы на платформе она опять увидела Толяна с друзьями, вошедшего в электричку позже неё. И в её душе опять зашевелился страх.
Свободного места в вагоне было много. Но Рита специально подсела к компании женщин, недовольно покосившихся на неё и на время прекративших свой разговор. До этого они живо кого — то обсуждали, получая от этого немалое удовлетворение. Рита выдержала их недружелюбную паузу и на минуту зажмурилась, когда Толян прошёл мимо неё и уселся со своими замызганными друзьями на лавочку, где одиноко дремала девушка, прислонившись к оконному стеклу.
Железнодорожный перегон в этом месте был длинным, а сейчас он показался Рите вечным. И она облегчённо вздохнула, когда Толян и его попутчики вышли на следующей остановке.
Рита вспомнила, что когда они в вагон заходили, она не видела у них большую сумку, с которой они теперь вышли. А может, не заметила со страху?
Ещё через две остановки пошла на выход и она. Проходя мимо лавочки, где всё так же дремала девушка, Рита невольно глянула в её сторону и тут же зажмурилась от ужаса: в боку девушки торчала рукоятка ножа.
От душившего её страха Рита не помнила, как она долетела до своего дома. Сердце ухало, разрываясь от увиденного ужаса.
— Почему же никто кроме меня этого не заметил? — мучилась вопросами Рита. — А, может, и заметили, но испытали такой же шок. А двери электрички закрылись и она поехала дальше, увозя убитую девушку, убийц которой теперь вряд ли установят.