Кио исчез в одном из белых домов на высокой стене, последовав за Мико, а их с Аки повели дальше по лестнице, в гостевые комнаты попроще. Мона настороженно смотрела на кишащую незнакомцами площадь и линию стен сквозь прорезь окна, но Аки после похода по лесам озарило от одного вида кровати.
- Вы останетесь здесь, - Изао махнул в сторону пустоватой комнаты. - Предыдущие владельцы не вернулись... из поездки. Ну как, нравится Хакё?
Мужчина расслабленно махнул рукой на открывающийся сверху вид - редкие деревья на площади, глазеющих людей, звенящую кузницу, запертые ворота. Сокол парил в вышине, меняя потоки воздуха под острыми крыльями, и Мона решила, что справится. Должна справиться.
- Я не была уверена, что доберусь сюда. Это дар, - отозвалась она.
- Дар! - Изао рассмеялся. - Здесь полно синоби и беглых бойцов Ханси, которые спустя неделю отрежут тебе голову, чтобы забрать твоих птичек и их яркие камни. Может, и я буду среди них. Молись богам, чтобы твой мастер оказался так умен, как воображает.
Глава 9. СТРЕЛЫ ЛУНЫ
Ночь наступила незаметно, как это бывает в горах, и Хакё превратился в каменный кубок, наполненный темнотой. Ветер струился между камней. Время влюбленных, осмелевших в объятьях сумерек. Время убийц, крадущихся в чужие покои в тени. И те, и другие обречены напряженно ждать, как делали это собравшиеся на площади жители крепости.
- Да начнется пир!
Барабан проснулся в руках незнакомого музыканта. Тугие, звонкие удары толкали вперед, сыпучие удары о железные листы щекотали обещанием схватки. Придворного искусства барабанщик не знал, он с силой лупил гулкую мембрану, будил желание, камлал войну. Его темный брат заставлял подпевать неподатливое железо, и ритм обоих музыкантов Хакё ускорял ток крови. Но сайя знали, как его оседлать.
Аки повернулся на цыпочках, давая сигнал, и бросил горящий факел в череду стоящих на земле масляных чаш. Тот пролетел, вращаясь, - и упал в ночь. Тут же пламя взвилось, поедая дорожку из ароматного масла, глаза изысканного юноши засияли лисьим огнем.
Он поклонился, словно акробат, готовый пройти над пропастью. Снова драгоценные цепочки звенели в ушах, цеплялись за точеные скулы темные завитки волос. Небрежно взлетела изящная кисть. Он двигался как артист, пружинящий на узкой веревке, плеснули невесомые рукава нашедшейся в запасах юкаты. Аки - восходящее солнце, любимец осени, манящий цветок.
Мико прищурилась. Она сидела в первых рядах перед простым помостом, находящемся теперь в горящем круге. Звезды испещрили небо, в горах они казались близкими, как никогда.
Зрители одобрительно затопали, и тут же одинокая лампа зажглась за спиной Кио, осветив его силуэт. Лицо сайя скрывалось в тени, фигуру закутали светлые волосы. Гуцинь лежал перед ним и, когда он поднял кисть, похожую на готовящуюся ударить змею, барабанщики затихли.
Рука Кио опустилась, растеряв напряжение, на излете приласкав одинокие струны. Мягкий щипок заставил их вибрировать, заполнил волной звука еще теплый воздух, гудящий от ожиданий, пахнущий горящим маслом. Аки повернулся вслед за рождающейся мелодией и сделал взвешенный, грациозный шаг. Шелковая юката широко распахнулась на ровной груди. Барабанщик шлепнул барабан - игриво, словно пробуя, способен ли тот не рычать, а развлечь.
Пальцы Кио пробежали по струнам, изучая ребристую поверхность, мелодия начала усложняться, вилось прихотливое полотно. Барабанщик неспешно похлопывал барабан, словно поддался Аки, который направлял его своими шагами. Кио добавил в придворную музыку вольности, освободил от мертвых форм, будто счистив кожуру. Обе руки бывшего сайя летали над доской гуциня, ткали звучное волшебство.
Изао смотрел на представление, стоя поодаль, и курил вонючую портовую самокрутку. Только огонек выдавал место, где он стоял. Женщины и мужчины налили в глиняные чаши вина, каждый хотел получить частицу забытого дома.
Плавающие, будто странствующие вибрато из-под пальцев Кио лились теплым дождем. Музыка омывала Мону, плавная мозаика танца Аки завораживала. Юноша развлекал всех, но обещал себя ей.