- Ее вынудили. Но ты и прежде говорил, что Мона может стать мастером.
- Говорил! - глаза Кио вспыхнули. - Я говорил, ученик! Но слова сайя - это ничто, прах, пустота. На пиру же я это видел. И что я предложил взамен?
Он посмотрел на стол - и Аки заметил помятое оперение обломка стрелы, который Кио забрал с собой. Изысканный подарок, напоминающий о смерти и триумфе, - музыкант никогда не оставался равнодушным к таким вещам.
- Не думаю, что все настолько трагично, - вежливо выдавил Аки. - Я ведь тоже был в том лесу, Кио. В моих глаза все выглядело иначе.
- Тогда почему я чувствую себя чудовищем?
- Я... не знаю, - растерялся юноша. - Может, нужно думать меньше?
Время для смеха было вдвойне неподходящим, но слишком уж скорбно выглядел Кио, слишком уж неожиданной и курьезной была его внезапная беззащитность, слишком безумным выдался вечер - и Аки рассмеялся. Это был взрывной смех, который невозможно удержать внутри.
Мысль о том, что его переживания могут казаться другим смешными, поставила Кио в тупик.
- Знаешь, философ Рю писал, что даже прославленный мудрец слепнет и становится похож на дурака, когда им овладевает любовь. Собственно, чем более умен человек, тем более глупо он себя ведет.
Аки потянулся за вином, надеясь подкрепить напитком недостающее красноречие. Кио устало поморщился.
- Здесь предусмотрена какая-то мораль? Я не понимаю, к чему ты ведешь, мальчишка.
Аки не стал спорить.
- Не сердись, я еще не пришел в себя после Изао и его дружков... - он от души глотнул вина. - Мы с Моной видели, как ты одинок, это правда. Вот только никакого позора в этом не было. Такая искренность в своем роде... прекрасна. Все мы тут одиноки. Мы потеряли и дом, и положение, и друзей, стали изгнанниками.
Неужели ты и впрямь думаешь, что Мона презирает тебя за слабость? Слишком причудливая мысль. Есть объяснения попроще. Мону вышвырнули из дома, Таро безжалостно бросил ее в лесу. Весельчак Хидео, сглаживающий углы, далеко, а нам с тобой его легкость и не снилась. Мы с ней близки, но снизу вверх она смотрела только на тебя, а лис бесцеремонно превратил тебя из учителя в незнакомого любовника. Такое ошеломляет.
Кио все еще выглядел растерянным, но слова Аки словно закрывали прореху внутри, ему становилось легче дышать.
- Ты заперся в покоях Мико, и Мона считает, что нанесла тебе какое-то оскорбление. Вы оба так боитесь друг друга запятнать, что стали беззащитными перед врагами, - прищурил золотистые глаза Аки и с легкой горечью отпил еще вина. - Мы не можем себе такое позволить, Кио.
Взгляд Аки остановился на нем, разыскивая признаки понимания. Щегольский камень блеснул в ухе среди темных кудрей. Весь в черном, уверенный и настороженный, он и впрямь поведением напоминал Таро. Несмотря на цветистые речи, краем глаза юноша следил за дверью и окном.
- Без тебя мы не выберемся из Хакё и не победим оборотня, мы обречены. Он ведь тоже предлагает тебе дары? Если кто-то и способен вытащить нас из этой ловушки, то только ты, - Аки говорил это просто, без лести. - Мона прячется на зубцах стен, потому что плохо сходится с людьми и тоскует. Просто поговори с ней. Ей не нужен учитель, ей нужен друг.
Ярость оставила Кио, взамен пришла пустота.
- Я ужасно устал. Устал лавировать между Мико и Изао. Устал играть в Кацу. Мне это совсем не удается. Я хочу читать книги, - грустно сказал он.
- Тогда не подставляй спину Изао. Не слушай лиса, пока мы его не поймем. Остальное можно исправить. Мне нужна твоя помощь, пойдем.
Он взял покрывало и поманил Кио за собой. У того разламывалась от удара о ступень голова, а ребра налились свинцом, но разговор подбросил ему идею. Он должен встретиться с неуловимой Инанной и получить право голоса. Если он сохранит хладнокровие, то сможет воспользоваться слабостями местных шпионов и мастеров.
- Я выгляжу, как побитый бродяга.
- Хоть какое-то разнообразие в храме совершенства, - Аки легко подтолкнул его в спину. - Два мечника, охраняющих тебя, лучше одного. Только пообещай не рассказывать Моне, кто разукрасил твое лицо. Соври. Таро рассказывал, что она вспорола горло Мичиро из-за непочтительности к твоему имени. Мы не готовы начать войну в Хакё.
Кио так почти ничего и не сказал Моне той ночью, молчаливо устроившись на пустой и приятно жесткой лежанке Аки, которую ему уступили. Не то, чтобы он не хотел говорить, но у него не получалось. Он лишь приветственно коснулся ее плеча, разрывая невидимую вуаль.