— Знаю. С ним постоянно контактировал Пирс. Но давай начнём сначала, а то твои вопросы немного забегают вперёд.
— А зачем тебе это? — заподозрил неладное Бонзе.
— Хочу, чтобы ты понял, что перейти на нашу сторону, будет лучшим твоим решением. Смотри. То, чем мы занимаемся на данном этапе, не подпадает под букву закона. Перепрограммированные артефакты передавались мне уже готовыми.
— Да, это серьёзная брешь в наших законах.
— А почему? А потому что власть была слишком великого мнения о себе и своей системе. Пора показать им, что она сплошь дырявая. И диктаторская. Под видом заботы о мирянах, всех плавно опустили в полный контроль. Скажи честно, ты же знаешь статистику, как ваши браслеты повлияли на преступность в мире Уратория?
Бонзе задумался. Он никогда не проводил подобных исследований, не сравнивал, как было тогда, много лет назад, и сейчас.
— Именно, — продолжал Кай, думая, что Бонзе сделал правильные выводы. — Люди-то особо не поменялись. Да, некий процент снижения есть, но он незначительный, потому что у нас и до тотального контроля было неплохо с преступностью, вернее, с её количеством.
— Раскрываемость повысилась, — парировал Бонзе.
— Здесь я спорить не буду. Но. Всегда есть одно незначительное «но». У вас каждый ураториец — потенциальный преступник, получается, а бюджет страны постоянно пополняется штрафами.
— Во избежание штрафов достаточно не нарушать законы.
— Ты же понимаешь, что это невозможно. Вы же налепили их на каждую малейшую провинность. Люди — не роботы, их нельзя запрограммировать на тотальное законопослушание. Да, что-то такое серьёзное, я не спорю, наказание должно быть. Но, извини, за каждую выброшенную бумажечку.
— Этими бумажечками засорялся город.
— Ну, ты же понимаешь, что я образно. У нас в Уратории даже чихнуть безнаказанно нельзя, а то вдруг оппонент заболеет и умрёт.
— Не преувеличивай.
— Это констатация факта. Факта тотального контроля. Не каждому такое понравится. Именно поэтому и возникло наше движение: против этого самого контроля.
Бонзе смотрел на Кая и не понимал. Не понимал ни его мыслей, ни его мотивов. Да, мысли были, но какие-то путанные. Ещё один артефакт? Потому что с Ульяной — там совсем другая история, там полная тишина. А вот с Каем белиберда получалась.
— Ты знаешь, кто и за что убил Рэва? — вдруг решил спросить Бонзе.
Опять на фоне своей обострённой интуиции детектив подумал, что этот вопрос важен, что у Кая есть либо ответ, либо предположения. Так и случилось. Кай нервно сжал губы и повёл носом. И опять же спутанные мысли.
— Рэв — обычный шантажист.
— Охо! — изумлённо воскликнул Бонзе. — Это что-то новенькое.
— Ты удивлён?
— Нет. Просто теперь я знаю, что ты врёшь.
— Откуда такая уверенность?
— Я говорил с Рэвом.
— Когда? — Настала очередь удивиться Каю.
— В астрале.
Кай нервно прыснул и громко рассмеялся.
— Ты так уверен, что его гнилая душонка наговорила тебе кристальную правду?
— Почему нет?
— А почему да?
Бонзе, наверное, в первый раз за весь период работы задумался. А так ли они все эти души правдивы? С другой стороны, а с чего бы им врать? А если вообще посмотреть по диагонали, то Поли же боялся сказать правду, он замялся, серьёзно замялся.
— Ладно, — частично согласился Бонзе. — Допустим. Что ты об этом знаешь?
— То, что тебе знать не обязательно.
— Здрасьте, приехали. Тогда какого орка ты вообще решил со мной поговорить?
— Ты нам нужен.
— Вы мне не нужны.
— Я думаю, ты изменишь своё мнение, когда узнаешь, кто он. — Кай мотнул головой в сторону Фостера.
— И?
— Лев Фостер. Твой брат.
Глава 17
Эдгар со всей своей неуклюжестью ввалился в квартиру Нельсона и Мартина. Те отдыхали за игрой в настолку и не особо обрадовались гостю.
— Чего тебе? — пробурчал Нельсон.
— А где «здрасьте»? — улыбчиво спросил Эдгар.