— Так, сакра, и раньше, если потерял бумажные документы, то предстояла целая история их восстановить.
— Ага. Только ты подзабыл, что я беглый заключённый, которого считают мёртвым. Ты знаешь, уж лучше такое рабство, чем пожизненно в клетке. Если бы ты тогда не наткнулся на меня возле магазина, я бы сейчас сидел где-нибудь в театре.
— Я тебя не сдам. По крайней мере, пока.
— Хм… Пока… Обнадёживающе.
— Пока, потому что… Ты в курсе, что один директор спалил собственный завод артефактов? В твоей маске.
— М-м-м. В какой моей?
— Я пока знаю единственного человека, умеющего перепрограммировать девайсы. Маска сна. Работал с ней?
— Ну… да…
— Недавно?
— Относительно. Но там проблемы. Я уже два раза её обнулял.
— А первый когда был?
Фостер задумался.
— Где-то чуть больше недели назад.
— А второй?
— Дня три. Там оставалась проблема чрезмерного потребления жизненной энергии. Вообще, ужасная штука даже в оригинале. Я вообще не понимаю, как она ещё разрешена в использовании.
— Что ты в ней модифицировал?
Лев молчал, и Бонзе не выдержал, сорвавшись на крик:
— Сакра, Лев! Я уже столько всего знаю, а ты сейчас артачишься? Что с ней делал?
— Превратил в контроль сознания.
— Я так и думал. Что ещё?
— Скрытие координат передвижения.
— Да, и это тоже было.
Бонзе замолчал, складывая новые пазлы в свои умозаключения. Чуть больше недели — это до смерти Рубена Паркера, так что догадка детектива косвенно подтверждалась. «Получается, что маска сна была уже не маской сна, — задумался Аллан. — И вполне вероятно, что была проверка её работы на Паркере. Такая вот циничная на живом человеке проверка. Остаётся вопрос: кем? Каем? Потому что только он контактирует со Львом. Далее. Могла ли быть на Пирсе та же маска, но уже модифицированная? Могла. Значит, Кай как-то заставил Пирса её надеть? А вот здесь ещё бо́льшие вопросы. Ладно, надо будет дальше думать. Главное, что теперь Кай однозначно под подозрением».
— Так что там с заводом? — переспросил Лев.
— Пирс был в маске сна, когда ходил на поджог. А потом… мы нашли его совершенно оторванным от реальности. Он вообще ничего не помнит. А перед этим погиб один человек. Тоже от маски контроля сна.
— Ты думаешь, это та самая?
— Я пока ничего не могу доказать, но есть предположение, что то была проверка работы артефакта. Неудачная. А теперь ты просто задумайся, кому помогаешь. Если решишься, я помогу тебе во всём. Помогу вернуть документы и статус мирянина.
— То есть вернуть в тюрьму, — приуныл Лев.
— Ты сейчас зарабатываешь новый срок за соучастие.
— Я не хочу снова за решётку! Аллан! Пойми. У меня сейчас один выход: разрушить в хлам всю вашу недоделанную систему и обнулиться! Написать себе новую биографию и умотать в другой мир.
— Красиво стелешь. Вот только…
— И мне по барабану, что это незаконно! — перебил Лев. — На мне висит не только срок, но и смерть.
— Ладно, я тебя предупредил.
Бонзе выпил чай, вышел из-за стола, и пошёл к выходу, чуть не споткнувшись о коробку.
— Что это? — нервно поинтересовался Бонзе.
— Не твоё дело, — выкрикнул Лев.
Но Бонзе уже приоткрыл одну створку и понял, что там целый склад артефактов. «Со спаленного завода? — подумал детектив». Впрочем, ничего удивительного. Сопротивление вовсю готовилось к часу «Икс». Аллан молча махнул на прощанье и вышел.
* * *
Вазу Бонзе особо не выбирал — ничего в них не смыслил, — выбрал самую ярко раскрашенную геометрическими фигурами, докупил к ней одну тигровую розу и с таким незамысловатым подарком подошёл к дому Ульяны.
Аллан немало удивился. Территория выглядела довольно роскошно. Серьёзно. И на фоне этого вопросов про личность коллеги стало ещё больше. Он приблизился к решётчатому забору, оплетённому хмелем, толкнул кованную калитку и пошёл к двухэтажному кирпичному дому. По обе стороны дорожки были посажены туи, а у самого здания росли роскошные кусты цветущих роз. Бонзе почувствовал себя немного неловко со своей одной срезанной розочкой, но уже ничего не поделать. Он поднялся по ступенькам к входу, и двери автоматически съехали в сторону. Изнутри пахну́ло теплом, сладкими духами и спокойной мелодией.