Однажды, во время работы на Хаос, он узнал, что при помощи этой татуировки Семнадцать также могут призывать на службу тех людей, услуги которых стали неожиданно нужны им или их жрецам. Почувствовав зов – а это жжение было именно им – необходимо бросить все дела и как можно быстрее примчаться к ближайшему жрецу, чтобы выяснить кому именно из Основателей Мира понадобился в обычное время презираемый ими смертный.
Особых неудобств она не причиняла - за столько лет Алекс привык почти к любой боли, и мог спокойно перетерпеть ее – но в одну из последних встреч Хаос ясно дал понять, что бывает с человеком, который решил воспротивиться зову. Поэтому сейчас охотник думал только о том, как ему избежать наказания Первоначал и одновременно не поссориться с чародейкой, чтобы та не решила покинуть его и найти другого человека для своих планов.
-Что у тебя с лицом? – Спросила Энида после того, как они прошли очередной заваленный мертвыми трупоедами коридор и уже почти подошли к логову драугра. – Если бы я знала тебя чуть меньше, то подумала бы, что ты умеешь думать.
-Ты уверена, что нашла подходящее время для шуток? – вступился Блэкхард до того, как охотник успел выбраться из лабиринтов собственных мыслей, и кивком головы указал на конец коридора. Оставался всего один поворот до таинственной лаборатории, где их ждало сумевшее обмануть смерть чудовище. В эти моменты нужно соблюдать строжайшую тишину, чтобы иметь хоть какое-то преимущество перед ним.
-Если мы действительно столкнулись с Личем, то он уже выставил сторожевые заклятия и давно знает о нашем присутствии, - объяснила Энида свою неосторожность, невнимательно осматривая архитектуру прошлых поколений.
-Мы еще не знаем, был ли это на самом деле Лич, - мрачно произнес охотник, неохотно прерывая размышления о татуировке. Он понимал, что во время охоты отвлекаться и впускать в свою голову посторонние мысли было смертельно опасно, однако ничего не мог с собой поделать и продолжал думать о Первоначалах и их метке.
-Алекс прав, - дополнил Блэкхард, когда охотник устремил взгляд в конец коридора и всем видом показывал, что не собирается продолжать разговор. – Мертвецов на свете много, есть среди них и такие, которые не желают лежать в могиле. Почему вы решили, что именно нам удалось встретить легенду Моравола?
-Тихо, - шепотом приказал охотник, но слова прозвучали так, словно их кричал огромный даже по меркам своих сородичей великан. Каждая буква проникала прямо в мозг и заставляла замолчать всех, в том числе и чародейку, которая даже при смертельной опасности отказывалась слушать своего спутника.
Они прошли дальше по коридору, почти не обращая внимания на заполненные костями ниши – только Блэкхард бросал на них взгляд, пытаясь возможной опасностью отогнать мысли о том, что он больше никогда не сможет посетить свою родину – и, повернув, оказались прямо у входа в лабораторию.
За несколько часов здесь ничего не поменялось. Старые, ветхие занавески прикрывали проход в оборудованный под мастерскую зал, за ними разливался мягкий свет и были слышны звуки усердной работы. Кто-то стучал склянками и бормотал себе под нос все те же непонятные слова, которые Алекс мог перевести лишь наполовину. В отличие от Эниды. Чародейка тоже слышала невнятные слова драугра, и с каждым мгновением ее лицо менялось все больше. Живущие в каждой линии ее острых черт презрение и надменность исчезли и сменились смесью страха и заинтересованностью.
Энида узнала эти слова и прекрасно понимала их значение. В знаниях чародейки Алекс был уверен. И это означало, что он ошибся и это не собранные вместе части несочетаемых слов, а другой, более редкий, диалект. Охотник сделал у себя в голове заметку обязательно расспросить чародейку о смысле невнятной речи, и, не спрашивая остальных, сорвал почти истлевшую ткань.
-Мы вернулись закончить начатое, - произнес Алекс, обнажая клинок. Драугр стоял к нему спиной, склонившись над столом и что-то усердно мастерил, но, услышав охотника, он тут же прервал свое занятие, медленно взялся за стоявший возле него жезл, повернулся лицом к врагу и гордо выпрямился.
-Ты что творишь? – крикнул Блэкхард, снимая серпы с пояса. Охотник не произнес ни единого слова в ответ. Он со странной, почти обреченной, улыбкой смотрел на Лича и думал только о том, что у них оставались считанные минуты, чтобы уничтожить противника и успеть выбраться до того, как жалкие остатки, возможно, сотен душ – призраки – вернутся в склеп и заберут жизни троих товарищей по оружию.