Китбуга еще никогда не видел столько красивых женщин. Это была бы лучшая награда для его нукеров, но он не посмел нарушить Джасак, который гласил, что хан забирает половину добычи.
Китбуга велел нукерам выйти, и поставил у входа в султанский гарем Доная и двух кебтеулов.
Субудэй похвалил его:
— Ты сохранил для каана богатую добычу, и он щедро отблагодарит тебя.
Китбуга молча поклонился. И хотя он был доволен, что сумел угодить орхону, из головы не шла кареглазая наложница с тонким и гибким, как павлинья джига, станом. Она могла бы осчатливить любого нукера. Такие женщины не созданы для работы. Что станется с нею?.. Тревога не покидала Китбугу до тех пор, пока он не узнал, что Чингис, словно драгоценные камни из короны бежавшего падишаха, распределил его жен и наложниц между своими орхонами.
Хан-Мелик надеялся на помощь сына. Про Джелаль-ад-Дина из Хоросана говорили, что он смелый воин. Но одной храбрости мало, чтобы победить мудрого Субудэя. И Хан-Мелик призвал под свои знамена кызылбашей.
Три дня шел жестокий бой, а на четвертый Джебэ, Тохучар и Шиги-Хутуху ударили на сартаульцев с тыла. Немногим из них удалось спастись. После этой кровавой бойни вся страна оказалась в руках монголов.
Как огненный смерч пронеслись они от Хоросана до Астрабада, от Бамиана до золотых минаретов Хорезма.
Сартаульцы пытались защищать Отрар, но его стены не выдержали ударов стенобитных орудий.
Раззорив город, Чингис раскинул свой стан в пустынной степи Барусан-кеер. Он приказал ударить в большой барабан, и позвал на совет орхонов, туманей и беков.
Китбуга тогда впервые увидел каана. Чингис лежал на ложе из белого войлока и смотрел в прорезь шатра. Он был в синей джапанче. Увидев Джебэ-нойона, Чингис похвалил его:
— Когда-то ты именовался Чжир-хоадаем, но, перейдя ко мне от тайджиутов, стал настоящим Джебэ-пикой!
Радость победы была омрачена тем, что сыновья каана, взяв Отрар, не поделились с ним добычей. Заметив в толпе военачальников испуганных Джучи, Чагатая и Угэдэя, Чингис изменился в лице, бросил гневно:
— Ни у кого нет права нарушать Джасак. Я не посмотрю, что вы — мои сыновья, и велю сломать вам хребет.
— Государь! — воскликнул Субудэй-багатур. — Твои сыновья подобны соколам, которых натаскивают на схватку. Они только обучаются бранному житью. Не впали бы царевичи со страха в нерадение. А ведь у нас всюду враг — от заката солнца и до восхода его.
— Ты прав, — сказал Чингис и взмахнул золотым каанским буздыханом. — Повелеваю тебе и Джебэ найти кыпчакского Котяна. Изменники должны быть наказаны.
Субудэй приложил руку к груди, произнес решительно:
— Я найду Котяна. В мире нет места, где кыпчаки смогли бы укрыться от монгольских стрел.
ВЕТВЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В мире нет места, где кыпчаки смогли бы укрыться от монгольских стрел…
И это было действительно так. После разгрома на берегах Джейхуна, реки мутной и коварной, поглотившей тысячи гаскеров, хан Котян бросил несчастного Джелаль-ад-Дина, и увел кыпчакскую орду в привольные касожские степи.
Кыпчаки разбили кибитки в каменистой местности Терис-Тустук.
— Что будем делать? — спросил Котян у своего брата Бачмана, тот молча пожал плечами.
— Это наказание за наши грехи, — сказал старый Азарбук. — Много лет мы приносили несчастья соседним народам, и теперь духи покарали нас.
— Зря мы поддержали меркитов, — сокрушенно воскликнул горбоносый Ташукан. — Монголы упорны. Они не успокоятся до тех пор, покуда не изведут под корень все наше племя.
— Звезда кыпчаков уже давно закатилась, — вздохнул темноглазый, с багровым шрамом через все лицо, Улган. — Надо отправить карбекчи к Субудэю.
От этих слов у Бейбарса кровь закипала в жилах. Он рвался выступить на совете, но отец взглядом сдерживал его. Негоже молодому хану перебивать старейшин.
— О чем вы говорите, почтенные мурзы и атабеки, — вспылил гордый Ярун-бий. — Страх замутил ваш разум. Лучше погибнуть в бою, чем жить в неволе.
— Я согласен с тобой, — поддержал его Бачман. — Монголы не знают жалости. Они вырежут всех, кто перерос колесо арбы. Надо сражаться.
Бейбарс с восхищением посмотрел на отца. Его голос был тверд, как лунный камень в тюрбане несчастного Хана-Мелика.
Котян щелкнул пальцами. В шатер вошли два рослых воина в чешуйчатых бектерах.