— Неужто ваш общий? — язвлю я.
Рыжий бес пропускает это мимо ушей.
— Ну, скажи сынуля, что все в норме! Ты ведь уже прощен и беспокоиться не о чем. Правда? — его улыбка похожа на оскал.
Тишина. Мальчик смотрит обращается ко мне, но смотрит только на своего мучителя своим, видимо самым жутким взглядом.
— Слуга Ктхугха мне не отец! — вскрикивает он. Пинает рыжего в колено и пока тот корчится, мчится прямо по эскалатору наверх за каких-то пару секунд.
«Слуга чего-то там» вопит кажется от довольно больного удара.
— Кретин! Почему ты не удержал его?! - потирая ногу предъявляет очередную претензию рыжий.
— Я думал мы его уже простили и он нам больше не нужен. Ты же сам сказал только что. — Простодушно ответил Громила. - Ты же сам сказал только что
Рыжий взвыл еще сильнее, но после небольшого приступа страданий, он замирает и смотрит на меня.
— Ты прав, мой друг. —прошипел он — Уже не нужен. — После чего указывает на меня своим грязным пальцем.
До меня дошло, что это может быть что-то из разряда «Приказов». Рванув вперед к туннелю до Пушкинской, я не успела сделать и несколько шагов, как меня довольно грубым образом хватают за шиворот и за руку. Хватка будь здоров.
Рыжий оборванец обходит меня так, что бы быть на одном уровне с моим лицом.
— Что, не приятно? — язвит он.— Ну уж извините. Мой верный друг никогда не умел обращаться с дамами галантно.
— Это правда… — грустно поддакивает ему громила за моей спиной.
— Вы больные что ли? Отпусти мою руку, кретин!
— Ну уж нет! После того, как ты сука все испортила. Все же было хорошо, пока ты блядь не привязалась к нам! Теперь довольна? — он тоже начинает срываться на крик.
— Использование детского труда и причинение вреда по неосторожности карается законом в нашей стране
— Ну не скажи. Мы бы ему щедро заплатили за качественную работу. Ты не представляешь, как хорошо он проходит через эту сучью преграду, между нами и Ими.
— Мы бы отдали ему нашу последнюю тысячу. — оправдываясь, подмечает здоровяк
— Не, ну не столько.
— … Пятьсот? - уверена эти парни не заплатили бы и сотки.
— Да. Да, пятьсот бы он обязательно получил.
— А больше он ничего не должен был получить за сомнительные предложения?
Совершенно неожиданно получаю подзатыльник. Мои ноги подкашиваются и если бы скала не держал меня, я бы присела на холодный кафель метрополитена.
— Вот это тоже должен был получить пацан. — гнусаво шипит доходяга.
Резкий поворот, и меня буквально тащат на край платформы, на которую судя по нашему очень продолжительному разговору, уже давно должен был приехать поезд. Я брыкаюсь и вырываюсь, что нисколечко не помогает. Сильный, как Геракл, громила впился мне в плечи и не думал отпускать.
— Сейчас у нас с моим напарником и лучшим другом очень нелегкие времена. — Проговаривает он эти слова с дикой, не присущей его образу серьезностью.
— Поскольку ты, каким-то абсолютно наглым и невероятно странным образом смогла оказаться на этой станции вместе с нами, и испортить практически все за какие-то долбанные минуты. Тебе все и исправлять. Если ты здесь чувствуешь семя бодрячком, то и туда доберешься без особых проблем.
После этих слов, человек-скала со всей своей непринужденностью, хватает меня за шиворот пальто. Резко разворачивает, а потом толкает в грудь, так резко, что моргнув всего раз, я уже лежала поперек на рельсах.
Первые неподвижные секунды я пыталась определить, что болит больше, спина на которую я упала, или шея.
Но боль моментально отходит на второй план, когда приходит осознание, что сейчас меня переедет поезд.
Забывая о боли, от страха, я второпях, как могу поднимаюсь на ноги и пытаюсь взобраться на платформу. Но прекращаю свои неловкие попытки, когда слышу щелчок и вижу перед собой дуло пистолета.
Эти грязные засранцы стояли на краю платформы, не коем образом не собираясь помогать мне забраться обратно, скорее наоборот, они были готовы убить, что бы этого не произошло.