Дело приняло совсем скверный оборот. Нужно было остаться дома в эту ночь.
— Что вы делаете? — Срываюсь на визг. — Вытащите меня! Прошу вас!
— Не надо паниковать. Мы обязательно вытащим тебя. Это входит в наши планы. Просто ты сейчас сходишь туда. — его грязные пальцы вытянулись в сторону туннеля по левую сторону от меня.— Идти то, какие пустяки. Он от тебя в нескольких метрах. Ну сделаешь еще 20 — 30 шагов прямо в туннель и думаю будет достаточно. Не суть. Там. — торопливо бормочет рыжий педик.— Находится то, что нам жизненно не хватает на этой ужасной, людской стороне. Можешь считать, что это лекарство. Поэтому будь любезна, бери ноги в руки и принеси его сюда! Благо ведь идти совсем недалеко. — давит он на меня.
— Что? Вы поехавшие? Сами заберите, если знаете, где лежит ваша закладка! У вас есть ноги! Вы взрослые наркоманы должны были продумать это раньше!!!
— Видишь ли, — увиливает он, похлопывая своими щуплыми руками массивные плечи толстяка. —мой друг ужасно, просто катастрофически боится темноты и пустых коридоров, а еще не переносит, когда я удаляюсь и оставляю его в гнетущем одиночестве, наедине с самим собой.
За все проведенное время вместе с этими двумя, на лице у друга этого рыжего типа, не дрогнул ни единый мускул. Вероятно, если бы ему сообщили о неизлечимой болезни в коре его головного мозга, уверена, он бы отреагировал так же безмятежно.
— Знаешь, красавица, он туда никогда не спустится. Сам я тоже спуститься не смогу. Видишь ли, стоит оставить малыша одного, у него начинаются приступы паники. Он ужасно переносит одиночество.
Как я уже упоминала, Малыш, с самого начало, ни разу не менялся в лице.
С большим трудом, преодолев пару метров, я застыла от ужаса, едва представив, что сейчас меня переедут на части. И завопила.
— Помогите мне. Кто-нибудь!
— Опять кричит. Только тратит наши драгоценные, вымоленные минуты. — он присел на корточки у края злополучной платформы и уставился на меня.— Неужели ты до сих пор не поняла? На этой станции никого нет уже несколько часов. Ни один поезд не проезжал здесь за это время, и я совершенно точно не могу понять, как тебе удалось сюда прошмыгнуть живой, и не замеченной, если конечно ты не являешся такой же токсичной тварью, как и тот мелкий, неблагодарный щенок.
Он сделал паузу, внимательно рассматривая мое лицо, а потом зашептал едва слышно.
— Послушай меня, девочка, наше время истекает. Поэтому с каждым нашим упущенным часом, ты будешь терять по одному пальцу на руках или получать по одной пуле в ноги или в голову. У тебя нет выхода. Все сейчас принадлежит мне на этой станции. Движение, пространство, даже ты, но не время. И если ты сейчас же не пойдешь и не принесешь мне то, что я хочу, то я рискую потерять все, что у меня осталось в моей холодной, мерзкой и безденежной жизни — мое время.
Я отворачиваюсь, больше не в силах смотреть в его выразительные черные глаза. Нам обоим сейчас больше всего хотелось исчезнуть, быть совсем в другом месте и совсем с другими людьми.
Вспоминая о времени, я осторожно делаю шаги к туннелю, через пару мгновений я стою в темноте.
Предупреждая мой немой вопрос, рыжий кричит с платформы.
— Зайди на ту сторону, он будет лежать там же, где нахожусь я.
Как бы я не пыталась понять, о чем он говорит, смысл его слов о «другой стороне», так и не дошел до меня.
Темные туннели метрополитена оказались очень холодными. Это заставило меня идти быстрее на ватных ногах и утирая откуда непонятно взявшиеся соленые следы от слез.
Немного мутит, но ничего, думаю я. Когда вернусь домой, этой ночью, съем большой бисквитный торт, который Лидия купила заранее на праздник. Надежда на то, что она его еще не съела, теплилась в моем сердце и желудке.
И так, пытаясь думать о светлом будущем, я прошла уже должно быть метров шестьдесят, что заставило меня всерьез забеспокоиться. Он говорил про тридцать, а может и про двадцать. Свет станции, откуда я вышла, был едва виден. Я остановилась. Никогда еще темнота не успокаивала меня так, как сейчас. Немного потоптавшись на месте, я вспоминаю о телефоне, благо он сохранил в себе все семьдесят процентов заряда. В голове возникает быстрая, мысль, и я набираю полицию.