— Некрасивый парень, но сердце у него золотое, — громко произнес он.
Сержант поддержал его.
— Похоже, он невероятно богат, сэр? — спросил он.
До трех часов пополудни было еще далеко, а зал, где председательствовал Грехэм Уордл, был переполнен. Было печально видеть, что публика проявляла нездоровый интерес к такого рода скандальным судебным делам и жаждала расправы с юными нарушителями закона.
Ровно в три часа появился сэр Грехэм Уордл. Высокий худой мужчина с застывшими чертами лица, словно вырезанными тесаком, которые под белым париком казались еще более каменными, чем на самом деле. Справа от него занял место секретарь суда, мистер Лоблинг, а слева уселся советник суда, почтенный Сэмюель Меллсоп, невысокий толстячок с гротескной лягушачьей головой, который занимал пост генерального инспектора исправительных заведений для молодежи.
— Дело Билла Фридея, — объявил секретарь.
В зале поднялся шум. Слушалось самое громкое дело: ночной взлом жилища, в котором пострадал богатейший лорд. Чиновник ввел обвиняемого.
Билл, высокий парнишка с золотисто-рыжей шевелюрой, горящей огнем в бледных лучах солнца, которые проникали в зал через высокие окна, был одет в просторную морскую блузу и короткие штаны из грубой синей ткани.
Секретарь Доблинг скрипучим голосом зачитал короткое обвинение и сказал, что обвиняемый признал все факты.
— Свидетель сэр Бейзил Маггербрук!
Изысканный, тщательно выбритый джентльмен, сверкая моноклем, ввинченным в глазницу левого глаза, с достоинством встал на свидетельское место и произнес положенную клятву.
— Примерно в час ночи я услышал шум на первом этаже. У меня плохой сон, ваша честь, и меня будит малейший шум. Я не хотел звать прислугу, ибо мог ошибиться, и лично отправился глянуть, что происходит. Я увидел слабый свет, просачивающийся из-под двери комнаты, где хранились очень ценные предметы. Я распахнул дверь и крикнул: «Руки вверх или я стреляю!» Обвиняемый, которого я узнаю на скамье подсудимых, проник в дом через разбитое окно и пытался взломать железную шкатулку… вернее, уже взломал.
— Что-нибудь исчезло?
Сэр Бейзил пожал плечами:
— В этом то и проблема, ваша честь! Данная шкатулка могла быть открыта только в день совершеннолетия моего любимого племянника, лорда Питера Минвуда, согласно завещательной воле моего скончавшегося шурина. Шкатулка была пуста, а когда я с помощью слуг, прибежавших на подмогу, обыскал парнишку, то ничего на нем не нашел, кроме инструментов взломщика.
— Фридей, шкатулка действительно была пуста? — спросил сэр Грехэм.
— Да, ваша честь, — глухо ответил Рыжий Билл.
— Почему вы проникли в дом лорда Минвуда?
— Мне были нужны деньги. — Билл опустил голову.
— Вы надеялись найти их в шкатулке?
— Да!
— Каким образом вы раздобыли инструмент взломщика?
— Я нашел его в сумке, брошенной в одной подворотне Уоппинга.
— Кто-нибудь вам помогал?
— Нет!
— Свидетель лорд Питер Минвуд! — вызвал секретарь.
— Вы можете сообщить что-нибудь особое, милорд? — вежливо спросил сэр Грехэм.
— Нет, ваша честь, поскольку я увидел этого несчастного парнишку, когда его уводили полицейские. Я не был обворован. Даже если бы такое случилось, я бы не стал подавать жалобу на Фридея. И настоятельно прошу освободить его. Будьте уверены, что он больше никогда не свернет с прямой дороги.
— Это может решить только суд, — сухо отрезал судья и повернулся к Сэмюелю Меллсопу. — Банальная попытка грабежа, отягощенная ночным взломом. Мы учтем мнение лорда Минвуда.
Джо Морисс не стал обвинять Рыжего Билла, как и намеревался.
— Ладно, — оборвал Меллсоп Морисса, — полного признания Билла Фридея достаточно, чтобы решить дело без всяких проволочек.
Сэр Грехэм согласился с ним, задумчиво кивнув головой.
— Семь лет в исправительном заведении!
Приговор был столь суровым, что Джо Морисс буквально подскочил на месте, но закон есть закон…
Рыжего Билла тут же увели, и молчаливая публика покинула зал.
Когда полицейский офицер покинул Олд-Бейли и собирался пересечь Людгейт-Хилл, его легонько дернули за рукав. Рядом стоял юный лорд Минвуд. Он был бледен, и его губы дрожали.
— Можно ли вернуться с вами в пустой зал суда? — спросил он.
Джо Морисс бросил на него вопросительный взгляд, но лорд был чрезвычайно серьезен. На его широком умном лице прорезались глубокие морщины. Он обосновал свою странную просьбу.
Минвуд направился прямо к позорной скамье, где недавно сидел Билл Фридей.