После трапезы начались танцы, но Рози танцевать не стала. Она не осмелилась, потому что умение танцевать было одним из подарков от фей на именины. Но она вполне правдиво могла утверждать, что не танцевала никогда в жизни, и вся Двуколка это подтвердила бы. Айкор заявил, что пытался ее научить, но даже магия в этом случае оказалась бессильна. (Если кто и шутил насчет неуклюжих увальней у нее за спиной, Рози этого не слышала. Сама того не ведая, она производила внушительное впечатление, причем не только из-за роста и расположения к ней принцессы.) К счастью, Пеони танцевала так хорошо, как будто ее заколдовали, и Рози догадалась, кто из фей одарил принцессу этим щедрым подарком, по растроганно-слабоумному выражению на ее лице. Разумеется, тут присутствовали все крестные, но даже если одна или две из них заподозрили, что их подарки воплотились не вполне так, как ожидалось, хандрить прилюдно они не собирались.
Катриона присела вместе с ней на мягкую скамью, и Рози снова отослала прочь бóльшую часть собак, когда те попытались столпиться вокруг. Катриона держала ее за руку, как будто мерила пульс, подозревая лихорадку, – возможно, так оно и было. Рози прислонилась спиной к стене Вудволда, и ей показалось, что та вздрогнула.
«Я все еще жду, когда смогу вернуться домой, – подумала она сквозь туман. – Я не жду окончания своего дня рождения, чтобы отправиться… Чтобы отправиться в столицу, сделаться принцессой и… И позволить Пеони снова стать собой. Я жду, когда закончатся три месяца притворства, чтобы вернуться домой, жить в доме колесного мастера и работать коновалом».
Она старалась держать голову прямо. Не только для того, чтобы ее видели сидящей с достоинством, а не вяло развалившейся на скамье, но и потому, что, когда она опускала взгляд на собственные роскошные юбки, голова кружилась так, будто мерцающая серая ткань состояла из множества водоворотов, в каждый из которых она могла упасть и утонуть.
Туман как будто захихикал. Волосатые змеекрысы вернулись, и она подумала, что, возможно, хихикают именно они. Непохоже было, чтобы они обладали глазами или, если уж на то пошло, ртами – только мохнатыми, неприятно извивающимися телами и множеством крохотных семенящих лапок. Да, она определенно слышала чей-то смех. Рози подняла тяжелые веки, не осознав даже, что успела закрыть глаза, и посмотрела на танцоров. Ей трудно было сосредоточить взгляд на ярких движущихся фигурах, но ближайшая к ней пара повернулась, и она увидела Пеони в объятиях Роуленда, а затем смех у нее в ушах сделался громче. Кто же смеется? Она затрясла головой, но та от этого только разболелась.
– В чем дело? – спросила Катриона.
Но рот Рози отказывался открываться, а челюсти сомкнулись намертво. Она медленно встала, и Катриона, все еще держащая ее за руку, поднялась вместе с ней. Теперь туман в большом зале как будто сделался видимым: появилась сероватая тень, которую на самом деле ничто не отбрасывало, но она висела в дальнем конце длинного помещения, возле того места, где сидел меррел, спрятанный среди стропил. Смех, казалось, доносился оттуда же. Рози стало любопытно. Надо подойти поближе и посмотреть. Приятно было чувствовать себя так, будто посреди этого жуткого, тошнотворного туманного безволия ей хочется что-то сделать.
Она попыталась выдернуть руку из пальцев Катрионы – ей совершенно не нужна была Катриона, – но та не отпускала. Хорошо, тогда ей тоже придется туда пойти. Теперь Рози непреклонно двигалась к странной серовато-черной тени, у которой не было никаких причин маячить там, где она возникла. Рози по-прежнему слышала смех – следовала за ним. Странное дело, но, казалось, никто больше его не замечал. Она обратила внимание, что несколько человек уставились на нее, заметив, как она целеустремленно пробирается между танцорами, волоча за собой несчастную упрямую Катриону. Но почему же никто не смотрит в тот конец зала и не спрашивает, кто это там смеется? Возможно, потому, что смех предназначался ей, Рози. Возможно, раз уж она впервые услышала его, когда думала о возвращении домой, он собирался подсказать ей, как она может отвязаться от этой страшной истории с принцессой, отправиться домой и снова стать Рози.
Двигаться ей приходилось медленно, потому что голова все еще кружилась и на ногах она держалась нетвердо и потому что Катриона слишком крепко сжимала ее руку, а Хрок прижимался к другому ее боку, как если бы хотел помешать ей идти туда, куда она направлялась. Ей показалось, что некоторые другие собаки тоже составляют им компанию. По крайней мере одна из них, вероятно Подсолнух, шныряла у нее под ногами и то и дело запутывалась лапами в пышных кружевах нижней юбки. Должно быть, они выглядели как дети, забавляющиеся одной из игр, где нужно идти куда-нибудь и одновременно всем касаться друг друга. Но они ее не остановят. Как только она узнает то, что знает смех, все будет в порядке.