— Не беспокойся, — ответил я. — Он получит то, за чем приехал.
— Что? — завопила она. — Ты, вонючий пропойца! Немедленно пошли подальше этого маньяка, своего приятеля, и отправляйся к Ральфу. Ему совсем плохо!
— Это ненадолго, — ответил я. — Не успеет Марафон закончиться, как Ральфа можно будет отправлять багажом.
Моя невеста бросила трубку, а я повернулся к бармену:
— Сколько тебе лет?
Бармен напрягся, но промолчал.
Я улыбнулся.
— Ты, наверное, меня не помнишь, — сказал я. — А я был губернатором.
Я предложил ему «Данхилл», но он отказался. Потом, взглянув на нас, спросил:
— Губернатором чего?
Скиннер быстро встал и, обратившись к бармену, проговорил:
— Ну-ка, выпьем за старые добрые времена! Этот джентльмен был губернатором Американских Самоа лет десять, а может быть, и двадцать.
— Я его не помню, — отозвался бармен. — Тут много всякого народа ходит.
Скиннер рассмеялся и хлопнул на стойку бара двадцатидолларовую бумажку.
— Все это дерьмо, — сказал он. — Мы врем, чтобы жить, но мы ведь приличные люди, не так ли?
Скиннер перегнулся через барную стойку и пожал руку бармену, который был счастлив, что мы наконец отваливаем. По пути в вестибюль Скиннер протянул мне отпечатанную на ротапринте копию программы Марафона и сказал, что встретит нас на вечеринке. Радостно помахав мне на прощание рукой, он просигналил мальчишке посыльному, чтобы тот пригнал его машину.
Спустя пять минут, все еще пребывая в ожидании лифта, я услышал металлический рев скиннеровского «понтиака», который выехал на дорогу за отелем. Вскоре шум дождя поглотил шум мотора. Подошел лифт, и я нажал кнопку последнего этажа.
Он не был одним из нас
Когда жена Ральфа ввела меня в его номер, с ним работала массажистка, пожилая японка. Восьмилетняя дочь Ральфа сидела, злобно уставившись в телевизор.
— Постарайся не расстраивать его, — предупредила меня Анна. — Он думает, что сломал себе спину.
Ральф лежал в спальне на каучуковом мате и жалобно стонал, в то время как старая карга долбила его по спине. На буфете стояла бутылка скотча, и я налил себе выпить.
— Что это был за жуткий бандит в кафе? — спросил меня Ральф.
— Да это Скиннер, — ответил я. — Наш менеджер в Марафоне.
— Что? — взорвался Ральф. — Ты сошел с ума? Он же наркоман. Ты слышал, что он мне сказал?
— О чем?
— Ты все слышал! — вопил Ральф. — Он сказал про «белую смерть».
— Ну и дал бы ему немного! — отозвался я. — По-моему, ты поступил невежливо.
— Это все твоя работа, — зашипел Ральф. — Это ты его притащил ко мне.
Ральф упал на каучук, закатив глаза и оскалившись в гримасе, вызванной очередным болевым спазмом.
— Черт бы тебя побрал! — простонал он. — Все твои приятели — больные люди, а теперь ты еще и с грязным наркоманом сошелся.
— Да успокойся ты, Ральф, — сказал я миролюбиво. — Они тут все наркоманы. Нам повезло, что мы встретили хорошего. Скиннер — мой давний друг. К тому же он аккредитованный фотограф Марафона.
— О Боже! — продолжал стенать Ральф. — Я себе все так и представлял…
Я глянул через плечо — не смотрит ли его жена — и с силой шлепнул его по затылку, чтобы привести в чувство. Он рухнул на мат… и в этот самый момент в спальню вошла Анна с плетеным подносом, на котором стояли чайник и чашки, заказанные ею в ресторане.
Чай успокоил Ральфа, и он принялся рассказывать. Двенадцать тысяч миль от Лондона до Гавайев были для него дьявольским испытанием. Жена попыталась сойти с самолета в Анкоридже, а дочка всю дорогу проревела. Дважды при снижении в Гонолулу в самолет ударила молния, и огромная черная женщина, которая сидела рядом с Ральфом, забилась в эпилептическом припадке.
Когда они наконец приземлились, их багаж оказался потерянным, таксист содрал с них двадцать пять фунтов за поездку в отель, где регистратор забрал их паспорта потому, что у Ральфа не было американских денег. В целях безопасности менеджер отеля поместил его фунты стерлингов в сейф, но помог ему со снаряжением для плавания, которое Ральф и взял в пункте обслуживания серфингистов на пляже возле кафе «Хо Хо».
В это время ему так хотелось укрыться от всех и побыть одному, сказал он, так хотелось отдохнуть и расслабиться у моря, что он надел свои ласты и погреб в сторону рифа. Тут-то его и подхватила волна. Приподняв, она шваркнула Ральфа о зазубренную скалу, пробив ему дырку в спине и оставив барахтаться в прибрежной водичке подобно тонущему животному.