— Ты каких будешь? — спросила наконец Дукуна.
— Целитель я. Дхок. Из Десы, — сипло проговорил парнишка.
— А кандалы где?
— Ну… снял… они ж на взрослого… стащил кое-как…
— Хвалю! — веско сказала целительница.
На вид Дхоку было лет десять, но глаза… глаза смотрели по-взрослому. С болью и недоверием маленького побитого жизнью зверёныша. Волосы Дхока торчали в разные стороны, одет он был примерно как и остальные узники застенков — в грязные лохмотья. Драные штаны пузырились на коленях, а у рубахи не хватало половины рукава. Или половины хватало. Тут как посмотреть, конечно.
Других узников в каземате не обнаружилось. Троица беглецов переглянулась и синхронно посмотрела на единственную дверь, что вела наружу. Левина в задумчивости закусила губу. Да, войско из них, как из навоза завтрак — ребёнок, крошечная девушка и старуха. Старуха, правда, двужильная, ребёнок озлобленный, а она сама — огненная колдунья, но как-то это оптимизма всё равно не внушало.
— Надо энтих сюды заманить, — озвучила очевидное старуха. — И особливо хорошо, коли поодиночке.
Особливо хорошо было бы, если бы их всех внезапно инсульт разбил. Или инфаркт. Марьяна Ильиничная неоднократно слышала в новостях, что болезни эти молодеют. Но интуиция подсказывала, что пышущие здоровьем детины с лоснящимися рожами даже от запора вряд ли страдают, что уж говорить о сердечных недугах или недостаточностях. Недостаточность там налицо только одна — интеллектуальная.
Но и примитивность соперника можно обратить себе на пользу. И хотя Левина понимала, что стражники, возможно, и не глупы, но думать о них хорошо не получалось. Разум оценил опасность и разделил весь мир на своих и чужих. Свои, как известно, хорошие и умные. А чужие — плохие и глупые. Прописная истина.
— У меня есть идея, как их можно приманить сюда. Но уж по одному они пойдут или всем скопом… уже как повезёт, — тяжело вздохнула Марьяна. — Нужна камера свободная. А вам — затаиться.
Дукуна поставила Дхока к стене, а сама встала у самого входа возле открытой двери.
Марьяна снова тяжело вздохнула и нехотя простонала:
— О да!.. Ещё, ещё! — и принялась тяжело и громко дышать, хлопая себя по ляжкам. — О, какой он большой и твёрдый!
Лица целителей сначала вытянулись, а потом Дукуна широко и одобрительно оскалилась. Марьяна с придыханием продолжила:
— О, не останавливайся!
Ритмичные хлопки по ногам поддержал ошарашенный парнишка.
— Да-да! Вот так!
В коридоре тихо скрипнула дверь, раздались шаги. Естественно, не на сдохшую бабку надо было молодых парней приманивать, запоздало сообразила Марьяна.
— Гнеш, ты, что ли? Она ж колдунья, мало ли чего выйдет? — раздался неуверенный бас из коридора.
— Ещё! Ещё!!! — артистично простонала Марьяна Ильинична, нахлопывая себя по ногам, и молодой мелодичный голос Оры для таких стонов подходил как нельзя лучше.
Стоило в дверном проёме появиться щекастому лицу, как старуха жахнула по нему колдовством. В общем, стражник получил несколько не то удовольствие, которое планировал, но и с пустыми руками не ушёл. Использовав инерцию падающего тела, старуха впихнула бессознательного стражника в камеру. И тот с размаха приложился головой об пол.
— О да! — испуганно взвыла Левина, отпрыгивая в сторону, чтобы её не пришибло падающей тушей.
Надо сказать, силёнок в теле Оры было мало, но ловкость имелась — и при необходимости Марьяна Ильинична если не горной ланью, то резвым козликом отскакивала от опасности.
— Ах, не прекращай! Мой жеребец! — громко восхитилась Левина лежащим на полу детиной.
— Непс? — позвали издалека.
Марьяна Ильинична томно застонала в ответ. Даже голос снова прорезался от испуга. Пожалев свои ляжки, она уселась на лежащего послушника спиной к двери и принялась ритмично хлопать детину по толстым щекам. Аудиоэффект получался что надо. Дхок завороженно наблюдал за спектаклем. Дукуна довольно щерилась в засаде у двери.
Левина попыталась изобразить утробный мужской рык, получилось не очень похоже, но общей звуковой картины это не испортило. Появление последнего стражника Марьяна не видела. Специально сидела так, чтобы тому потребовалась пара мгновений на понимание происходящего. Этого и хватило, чтобы пятый громила навзничь свалился у прохода.
— Готов! — довольно рявкнула старуха и тут же принялась обыскивать карманы коротких ряс.
Добычу упрятала за пазуху и скомандовала:
— За мной!
Не теряя ни секунды, узники подкрались к выходу и приоткрыли дверь. Караульная была пуста, а на столе остались следы прерванного пиршества: пара надкусанных краюх и здоровенный шмат сала. Руки Марьяны Ильиничны сами завернули его в тряпицу, спрятали за пазуху и затянули пояс на платье потуже, а несколько отрезанных ломтиков запихали в рот. Надкусанная кем-то корка тоже пошла в дело, тут уже не до брезгливости, живот сводило от голода так, что аж темнело в глазах. А силы-то нужны.