Грин кивнул.
– И где же выключатель, позвольте спросить?
– Там, за шкафом.
– Сразу и не заметишь, верно? – Вэнс неторопливо направился к двери и заглянул за великолепный армуар. – Ай да грабитель!
Он приблизился к Маркхэму и сказал ему что-то вполголоса. Тот после секундного раздумья кивнул.
– Грин, не могли бы вы пойти к себе, раздеться и лечь? Когда я дам знак, вставайте и делайте все как вчера. Вплоть до мелочей. Я хочу засечь время.
От неожиданности Честер застыл на месте и с досадой посмотрел на окружного прокурора.
– Это еще зачем? – начал было он, но тут же осекся, пожал плечами и важно вышел из комнаты.
Вэнс достал часы, а Маркхэм, выждав немного, постучал по стене. Время тянулось бесконечно долго. Наконец дверь отворилась, и заглянул Грин. Он медленно обвел глазами комнату, открыл дверь пошире, неуверенно вошел и направился к кровати.
– Три минуты двадцать секунд, – объявил Вэнс. – Настораживает, и весьма… Чем занимался злоумышленник между выстрелами? Что скажете, сержант?
– Почем я знаю? Ну-у, шарил в темноте, искал ступеньки…
– За это время он должен был бы уже десять раз с них скатиться.
Маркхэм прервал дискуссию, предложив осмотреть лестницу прислуги, ту самую, по которой после первого выстрела спустился дворецкий.
– Другие комнаты пока подождут, хотя спальню мисс Ады нужно осмотреть, как только разрешит доктор. К слову, Грин, когда вы с ним увидитесь?
– Обещал быть в три. Значит, придет. Деловой, спасу нет. Сегодня ни свет ни заря прислал маме с Адой сиделку.
– Прошу прощения, – вклинился Вэнс, – мисс Джулия имела привычку запирать на ночь дверь?
Грин перестал моргать и чуть приоткрыл рот.
– Чтоб мне провалиться! Запиралась! Всегда!
Вэнс рассеянно кивнул, и мы вышли из комнаты. На черную лестницу вела тонкая, обитая сукном дверь. Маркхэм заглянул внутрь.
– Слышимость здесь хорошая.
– Верно, – согласился Грин. – И комната Спроута наверху совсем рядом. А у старикана к тому же тонкий слух… Временами даже слишком, черт его дери.
Мы все еще стояли у лестницы, как вдруг из комнаты справа донесся высокий ворчливый голос:
– Честер, ты? Почему мне мешают? Вчерашних переживаний недостаточно?..
Грин сунул голову в дверь и раздраженно ответил:
– Не волнуйтесь так, мама. Это полиция. Немного пошумели.
– Полиция? – Голос дышал презрением. – Явились! Вчера всю ночь спать не давали! Шли бы разыскивать преступника! А мою дверь нечего осаждать… Так ты говоришь, полиция. – В голосе появились мстительные нотки. – Давай их сюда, я с ними поговорю. Подумать только!
Грин беспомощно повернулся к Маркхэму. Окружной прокурор кивнул, и мы вошли в комнату больной – просторное помещение с тремя окнами. Убранство отличалось беспорядочной пышностью. Мне бросились в глаза тибетский ковер, инкрустированный шкаф в стиле буль, позолоченный Будда огромных размеров, несколько массивных китайских стульев из тика, выцветший персидский ковер, два напольных светильника кованого железа и красный с золотом лакированный комод. Я мельком взглянул на Вэнса. Его лицо выражало недоуменное любопытство.
В необъятных размеров кровати без спинки и ножек, на разъезжающейся горе разноцветных шелковых подушек полулежала хозяйка дома. Ей было не меньше шестидесяти пяти или семидесяти, но черные волосы едва тронула седина. Несмотря на желтую и морщинистую, словно старинный пергамент, кожу, вытянутое лицо с массивной челюстью по-прежнему дышало силой. Дама чем-то напомнила мне Джордж Элиот. На фоне этой необычной пестрой комнаты, с вышитой восточной шалью на плечах, миссис Грин смотрелась крайне экзотично. Рядом невозмутимо сидела румяная сиделка в накрахмаленном белом халате – разительный контраст с больной на кровати.
Честер представил только Маркхэма, полагая, что мы втроем его мать вряд ли заинтересуем. Сначала она никак не отреагировала, затем оценивающе оглядела окружного прокурора и, досадливо кивнув, словно смиряясь с неизбежным, протянула ему длинную худую руку.
– Видно, никуда от вас не денешься, – устало сказала она, напуская на себя вид бесконечного терпения. – Только хотела немного отдохнуть. После вчерашней кутерьмы спина так и стреляет. Но кому какое дело до парализованной старухи? Со мной не считаются, мистер Маркхэм. И правильно. Какой с нас, инвалидов, прок?
Маркхэм что-то вежливо забормотал в знак протеста. Впрочем, он мог бы этого и не делать. Не обращая на него ни малейшего внимания и, по-видимому, превозмогая боль, миссис Грин уже повернулась к сиделке.