— В чем дело, Грандчестер?
— Ни в чем, – угрюмо буркнул Грандчестер. – Мы беседуем.
Девушка подозрительно оглядела мальчиков, задержала взгляд на Августусе, возразила строго:
— Беседовать будете в Хогвартсе. Займите свои места в вагонах, поезд вот–вот тронется.
Грандчестер исподлобья зыркнул на девушку, но та, по–видимому, не собиралась уходить не убедившись, что ее наставление выполнят. Грандчестер двинулся мимо, нарочито задел плечом, Том пошатнулся, но устоял, услышал злой шепот:
— Желаю попасть в Пуффендуй.
Девушка хотела сказать еще что‑то, но передумала, исчезла в ближайшем вагоне. Грандчестер уже скрылся в толпе, а Августус продолжал смотреть ему вслед, проговорил с живым восхищением:
— Ого, такой злобной рожи я даже на иллюстрациях «Бестиария» не видел. Чем ты его допек? Какой солью суп пересолил?
— Хрустальной… – прошептал Том с досадой.
— Что?
— Да так, ничего. Ты знаешь его?
Августус безразлично пожал плечами.
— Это Инимикус Грандчестер. Он мне не приятель, если ты об этом. Виделись пару раз на приемах и празднествах семейств волшебников.
Том непроизвольно оглянулся, слова художника никак не шли из головы, спросил с неуверенностью в голосе.
— Августус, что плохого в Пуффендуе?
Августус внимательно посмотрел на него, сокрушенно покачал головой.
— Да–а, а дуб‑то был высоким.
— Какой дуб? – не понял Том.
— С которого ты рухнул! Что плохого в Пуффендуе? – передразнил Августус. – А что хорошего? Там только тупицы учатся. Хотя… Грандчестер в чем‑то прав, ты просто создан для Пуффендуя.
У Тома вдруг появилось острое желание вернуться в приют, там он привык к неудачам и насмешкам, но стать изгоем и в Хогвартсе было выше его сил. Том тяжело вздохнул, быть может, повезет попасть на другой факультет.
Им все‑таки удалось пробраться в один из вагонов, дело оставалось за малым. Августус шел первым, попутно заглядывая в каждое купе в поисках свободного. У одной двери на миг задержался, а потом припустил, как ужаленный. Когда Том поравнялся с той дверью, из купе вывалился рослый конопатый мальчик с рыжевато–каштановыми волосами. Том едва успел увернуться: крепко сложенный малый вполне мог размазать его по стене, даже не заметив.
— Не проходи мимо, Ру́квуд, – гаркнул конопатый вдогонку Августусу, не замечая Тома.
Августус замер, спина ссутулилась, но когда обернулся, на лице сияла доброжелательная улыбка.
— Извини, не заметил.
— Ну да, – сощурился конопатый недоверчиво. – А чего ж деру дал? Я для тебя купе придержал, зайдешь?
Августус хотел было возразить, что купе пустует по другой причине, но весь побелел, замотал головой:
— Нет, спасибо, мне прошлого раза хватило. К тому же я не один!
Конопатый только теперь заметил черноволосого мальчика, что пытался обойти его украдкой, темно–карие глаза внимательно оглядели Тома с головы до ног.
— Я тебя раньше не видел.
— Том Реддл, – с готовностью протянул руку Том.
Конопатый хмыкнул, ответил крепким рукопожатием.
— Антони́н До́лохов, – представился он, тряхнул руку Тома так, что едва не вывихнул. – Прошу любить и жаловать. Слушай, Реддл, хочешь, интересное покажу?
— Антонин, нам некогда, – воспротивился Августус.
Продолжая криво ухмыляться, Антонин сжал руку Тома так, что тот с ужасом услышал, как захрустели его косточки. Том скривился от боли, закусил губу, чтоб не вскрикнуть, часто закивал. Антонин улыбнулся от уха до уха, не размыкая рукопожатия, затянул, как болотная трясина, Тома в купе.
— Долохов, – завопил Августус дурным голосом. – Прекрати немедленно, иначе позову старост.
Вместо ответа из купе выглянула довольная конопатая физиономия, возразила невозмутимо:
— Зови. И расскажи о досадном инциденте на юбилее миссис Уимбек. Им будет интересно.
— Что? – опешил Августус, бросил лютый взгляд на детей, что толпились в коридоре, выглядывали из соседних купе.
Августус влетел в купе, возмущенно размахивая руками, бледное лицо пошло красными пятнами.
— Это же была твоя идея!
— А кто об этом знает? Будь добр дверь закрой.
— Если ты… – пригрозил Августус, но дверь все же закрыл. – Если мой отец узнает…
— Не пи́сай, не узнает, – отмахнулся Антонин, полез на полку с багажом. – Ты же знаешь – я могила.
Едва Антонин приоткрыл чемодан, изнутри выпрыгнула огромная пучеглазая лягушка с белесым пузом, на оливковой скользкой коже расплывались неясные тёмно–бурые пятна. Лягушка приготовилась громогласно квакнуть, но из утробы вырвался странный звук, напоминающий мычание. Антонин бесцеремонно ухватил ее за склизкую лапу, сунул обратно в чемодан. Августус недоверчиво прищурился.