Стрелы выбивали всадников из седел, поражали лошадей в головы, заставляя падать, переворачиваться через голову. Те из степняков, кому удавалось подняться невредимым, оказывались под копытами несущихся следом и снова падали, оглушенные и изломанные…
Крик, пронзительный визг бьющихся в агонии лошадей, хруст костей, предсмертные выкрики и вопли ярости…
Но ни одна стрела не полетела в ответ до тех пор, пока кольцо вокруг холма и ополчения не было замкнуто.
— Щиты! — крикнул Барс, услышав сигнал трубы степняков.
Но щиты были не у всех.
Легкие тростниковые стрелы падали на строй ополчения, прореживая его, как град выбивает целые полосы во ржи.
Поселяне закричали от бессильной ярости, но не побежали — каждому из них случалось попадать под стрелы, и не раз, когда кентавры или кочевые вламывались в Последнюю Долину. Но никогда им не случалось попасть под такой частый дождь из стрел. Щиты, поднятые над головами, через несколько мгновений превратились в ежей, тела убитых и умирающих ополченцев были утыканы стрелами.
Барс спрыгнул с коня, хлопнул его ладонью по крупу, отгоняя, и побежал к дружине, прикрываясь щитом.
Несколько стрел пришпилили край его плаща к сухой земле, Барс рванулся, расстегнул фибулу и сбросил плащ. Он не заметил, как строй Драконов медленно сдвинулся с места и пошел вперед, растягиваясь в стороны.
Он почувствовал, как содрогается земля, оглянулся и увидел, что солнце отражается в склоненных к земле зазубренных наконечниках копий. Всего в нескольких саженях от первой линии ополчения. Вернее, того, что осталось от первой линии.
Драконы не атаковали на полном ходу, они не хотели просто смять и опрокинуть противника, они собирались убить каждого.
Строй дрогнул и рассыпался.
Селяне побежали, роняя оружие, бросились они в сторону Долины, к дому, но с той стороны были дружинники. Они гнали бегущих прочь, кричали, чтобы те бежали к лесу, к дальнему лесу, а ополченцы не понимали — зачем? Почему они не могут спастись в родных, знакомых местах?
Барс бросился наперерез бегущим, взмахнул мечом, отрубил по локоть руку крайнему, потом толкнул следующего вперед, схватил его за плечи, развернул и мечом распорол горло — так, чтобы все бегущие видели, чтобы эта кровь, это спокойное убийство испугало их больше, чем смерть от стрел или зазубренных копий.
Люди побежали к лесу.
— Вперед! — проорал Барс дружинникам, взмахнув рукой. — Прорвите кольцо к лесу!
Дрозд толкнул в бок Рогача, тот поднял рог к губам, просигналил один раз и рухнул, пронзенный несколькими стрелами сразу. Вот поэтому Барс для отступления всегда выбирал самый короткий сигнал.
Дружинники бросились вперед, вырвались из облака пыли, поднятого лошадьми Драконов и ополчением, броском преодолели расстояние до конных лучников и врезались в их строй.
Дрозду и еще троим не повезло — стрелы выбили их из седел. Или наоборот — повезло?
Тогда Барсу было недосуг размышлять. Он с остервенением пытался прорубиться сквозь сплошную завесу копий к Драконам. Или пытался заставить их нанести наконец смертельный удар, но тщетно.
Ему удалось перерубить два древка, но проскочить в брешь — не смог. Пеших ополченцев, по глупости или от храбрости не бросившихся на прорыв вслед за дружинниками, закололи почти сразу. Он слышал, как лезвие с хрустом вонзалось в живот ополченца — крик и чавкающий звук, издаваемый наконечником, выдирающим при обратном движении внутренности несчастного.
Раненых не добивали, не собирались прерывать их мучений.
Для Барса была уготована иная судьба. Он понимал это и попытался схитрить. Сделав вид, что хочет поднырнуть под нависшие копья, он стремительно изменил направление броска и полетел прямо на острия. Не допрыгнул он всего чуть-чуть, успел даже улыбнуться с облегчением, но зазубренная сталь вдруг ушла к земле, и он грудью и лицом ударился о древки.
Дыхание пресеклось, Барс захрипел и упал на колени.
На него навалились сзади. Он сумел встать на ноги, выпрямиться и отшвырнуть двоих насевших сзади степняков. Рванул из-за голенища нож, воткнул его в живот ближайшего, развернулся ко второму, тот попятился, заслоняясь кривым клинком.
— Давай! — закричал Барс, бросаясь на степняка.
Себе он это кричал или своему противнику, подбадривал себя или просил, умолял того о смерти — ни тогда, ни впоследствии, когда появилось время для размышлений, Барс понять не мог.