— Огненные пасти, жерла, последний раз просыпались лет десять назад, — ответил Хререк. — В те времена на Ванских островах жили мои родичи — Тогрейр, сын Торира, сына Рангвальда, конуг некогда многочисленного рода… Торгейр рассказывал, как однажды на Вадхейме разразилась великая битва льда и огня, столбы дыма и пара были видны за триста морских лиг. После извержения Торгейр с сородичами немедля покинул остров.
— Почему? — не понял я. — Вадхейм обширен, разве нельзя было переселиться в другую часть острова, если там, где жил твой сородич, людям угрожала опасность от подземного огня?
— Дурное волшебство виновато, — хмуро сказал конуг. — Наши жрецы объясняли пробуждение огненных жерл не буйством природных сил, а изредка пробуждающейся магией. Там, под черными скалами, издревле спит некое чудище — монстр, не принадлежащий миру человека… Ты не улыбайся, колдун, это не сказка. Наши жрецы умеют распознавать волшебство. Торгейр внял предостережениям, погрузился на корабли и вернулся на материк, в Нордхейм. К чему беспокоить могучие силы, дремлющие в недрах острова?.. Человеку следует держаться подальше от непознаваемого.
— Значит… — начал я, однако Хререк опередил мои мысли:
— Значит, белые дымы, которые ты видишь, есть ни что иное, как выдох спящего Великого Зверя. А когда он ворочается в своей берлоге, из глубин истекает жидкое пламя. Так говорят жрецы-годи, и я склонен жрецам верить. Я на остров соваться не буду и дружинным моим не позволю лишний раз на берег сходить. Мало ли…
Хререк угрюмо сдвинул брови и отправился на корму, к своему ненаглядному рулевому веслу, коим после восхода солнца орудовал племянник конуга, Сигвальд.
Я задумался. Чем ближе мы подходим к Вадхему, тем больше набирается свидетельств о том, что остров сей необычен до крайности. И старейшины Рагнарди бурчали что-то невнятное, утверждая будто «место там дурное», и дружинники Хререка тешили себя жутковатыми байками о чудовищах, обитающих на островах Ванского архипелага, теперь сам конуг предостерегает… Зная, насколько глубоко въелись в сознание варварских народов многоразличные предрассудки, объясняющие самые простые природные явления действием «магии» или «древнего черного колдовства», я бы отнесся к сообщениям нордхеймцев скептически, однако у меня имеются косвенные подтверждения правоты Хререка.
Клад. Отягощенные проклятием сокровища царя Тразариха. Драгоценности, которые по утверждению маркграфа Ройла «сами себя нашли» с помощью барона Юсдаля и некоего Тотланта Луксурского. Вот вам и ответ на все загадки! Ответ, увы, вызывающий сотни новых вопросов.
Почувствовав прикосновение чьей-то руки, я обернулся. Здравствуйте! Их поганая светлость, барон Юсдаль-младший, соизволили продрать глазенки и выползти из трюма дракона на палубу! Господин тайный советник и библиотекарь кутаются в подбитый песцом необъятный плащ, выглядят бледно и тоскливо, глаза красные, будто у кролика. Левой дланью Хальк сжимает бронзовый кувшинчик, от которого за пятьдесят локтей разит крепкой ягодной настойкой.
— Пьянство, ваша милость, есть наитягчайший из грехов, порождающий все прочие прегрешения, — оскалился я любезной улыбкой голодного вампира. — Хальк, может быть хватит пить? Да еще с раннего утра?
— Если не можешь есть — пей, — вяло ответствовал барон Юсдаль. — Меня выворачивает при одной мысли о пище! Насколько я понимаю, мы подходим к острову? Это — Вадхейм?
— Именно, — подтвердил я, не без злорадства наблюдая за Хальком, от которого за время путешествия по морю осталась бледная тень. — Успокойся, не позже полудня ты ступишь на твердую землю и сможешь броситься в объятия к чудовищу, порожденному древними Нифлунгами.
— К-какому «чудовищу»? — заикнулся Хальк. Сегодня он соображал исключительно туго.
— Вот послушай, что мне рассказал Хререк… — я быстро передал месьору библиотекарю мрачные словеса, конуга. Хальк молчал и тупо созерцал проплывавшую по правому борту белоснежную ледяную глыбу.
— Посмотрим… — неопределенно высказался барон Юсдаль. — Напридумывали всякой ерунды! Проклятия, чудовища, магия… Тьфу! Уверен, дело обстоит гораздо проще.
— О чем беседуем, други? — громыхнул за нашими спинами знакомый басок. Король проснулся и подошел к нам. — Делите мои сокровища?
Конан выглядит прекрасно. Море для нашего обожаемого монарха — почти дом родной: недаром их варварское величество много лет подряд бороздили воды Полуденных морей в качестве зингарского королевского корсара. Конан притащил с собой большой кусок черного хлеба, украшенный ломтем нежно-розовой свиной грудинки.