В душе шевельнулось что– то неприятное и тягостное. Я зло сглотнул. Ещё раз глянул на хоромины в подкравшейся темноте ночи и только заслышал перепуганные голоса людей, вой собак, ушёл к своим.
Глава 8
Глава 8
Рагнар
На следующий день лапы сами несли к селу. Я гнал от себя мысль, что меня сюда тянуло. Уверял себя: беспокоюсь лишь за вверенную территорию, как и за шкуру жалкой человечки. И ежели недосмотрю, Альфа мне башку снесёт!
Законы волколаков суровы, но просты: быть сильным, слушать Альфу, найти своё место в стае и жить!.. И конечно, оставить после себя сильное потомство. Оно обязано быть! Это необходимо для выживания стаи!
Я хоть и не желал ввязываться в игры брата и стаи, тем более тратить время на человечишку, которая ежели не от холода и голода, так от слабости людского нутра под своими же сгинет, но меня против воли тащило к селению.
Тем паче, другого мелкой не дано. Либо учиться выживать в одиночку, а она слабая для того, либо жить в стае. Но с волками жить, по– волчьи выть! Это знаю не понаслышке.
Я сам выбрал стаю отца, хотя мог податься к волколакам по материнской крови. Особой любви или почтения, кои перепадали брату, к себе не ощущал, но и сильно старшие меня не шпыняли.
Брат, ясное дело, вечно старался показать место помеску, как и его свора, не гнушающаяся загонять одного... Так что да, СТАЯ СУПРОТИВ ОДНОГО! – вот была наиглавнейшая причина, почему я вернулся на ту поляну уже следующим утром.
Не надеялся, даже убеждал себя, что трусливая человечишка носа больше не сунет в лес, но с трусцы сбился, когда ощутил запах Славки, задолго до...
Притормозил за елью раскидистой, что ветвями пышными до земли стелилась, и в зазоры между игольчатыми сучьями пристально смотрел на девочку, сидящую на том же камне.
Постоял немного и всё же вышел к ней.
Завидев меня, мелкая затаилась. Испуганно воздух втянула, чуть было с камня не соскользнув, но в этот раз удержалась.
Зверь остро чувствовал её опасения и вместе с тем... надежду.
– Жить не хочешь? – рыком повторил вчерашний вопрос.
Девчонка сморгнула:
– А ты научишь, как выжить?
Я остолбенел. Где это видано, чтобы Зверь учил человека? И чему его учить? ЗВЕРЬ – ЧЕЛОВЕКА! Это даже смехотворно звучит.
– Ты слаба...
– Я буду делать всё, что скажешь, – торопливо заверила, кивая в такт словам и продолжая меня топить надеждой синих глаз.
– Уйди! – тотчас велел. Хотел отвернуться, да мелкая с камня за собой взяла небольшой тряпичный свёрток:
– А я тебе принесла кое– что, – развернула впопыхах, пока я всё ещё пребывал в оцепенении.
Запах... его учуял, но не предполагал, что мелкая мне кусок мяса притащит.
– Украла? – свирепо зыркнул.
Славушка покраснела, руки дрогнули.
– Думала ты...
– Мне не нужны от тебя подачки, – рыкнул злобно. – Ежели б я был голоден – поймал дичь, а не потрошил закорма других, – упрекнул мелкую. – Ну или на худой конец тобой закусил, – ощерился зверем.
Славка труханула, опять чуть с камня не ухнула. Успела скатиться за валун по другую сторону, чтобы между нами была преграда, но кусок оставила наверху да на меня испуганно поглядела.
– Ты не можешь меня убить! – промямлила неуверенно, хотя заявление было наглым.
– Ты так думаешь? – деланно злобно усмехнулся я.
– Да, – энергично кивнула, но сомнение мелькнуло и в голосе, и в глазах.
– Проверим? – нагонял страху, дожимая жертву.
– Я... – заблеяла мелкая, – я... хотела подружиться, – блеснули слёзы на худеньком лице.
– А я не желаю дружить! – сделал выпад к Славке.
Мелкая с визгом бросилась прочь. Я для пущей грозности чуть проводил человечишку лапами, а, возвращаясь, остановился подле камня. Покосился на кусок с крупной мосалыгой.
И где только достала?!
Ишь, кормить меня вздумала. Дичь сама, а всё же хищника прикормить решила.
Фыркнул недовольно и к своим помчался...
На следующий день прибежал, чтобы убедиться, что дуры нет на поляне.
Девчонки не было, но на месте кости лежал кусок хлеба. Пах свежей выпечкой. Ещё тёплой...
Да она издевается?!
Оборотни не любители хлеба, но мелкая зараза решила меня подкармливать всем, что могла раздобыть.
И так было несколько дней.
Я прибегал, а на камне лежало угощение.
Я начинал беситься, и потому в следующую ночь караулил человечку, но так поутру заохотился, что отдыхая потом, незаметно для себя вздремнул под елью.
Проснулся от хруста ветки и испуганного хлопанья крыльев улетающих птиц.