Дарюшка меня сопроводила до лекарки. Бабка Радима жила на краю селения в крепком домике. Лекарка даже не спросила, что случилось. Девку прочь, а мне кивнула на скамью подле столика, заваленного пучками трав. Видать разбирала, да мы помешали.
– Сядь!
Я послушно выполнила приказ.
Радима студёной водой мне лицо окатила, кровь тряпицей утерла. И пока я жилище её взглядом обводила (а была тут за всё время лишь раз, когда лодыжку подвернула, и она мне капустный лист повязывала), лекарка луковицу с вязанки на окне сняла. От шелухи избавила. Отрезала четвертинку. Поворчала, что уж не так свеж овощ, но упорно в ступке давила. Потом соли добавила и получившуюся кашицу в тонкую ткань завернула да мне протянула:
– Приложи на ушиб... – Велела день– два, пока отёк не сойдёт, на занятия не ходить. Я тяжко выдохнула и домой поплелась. По дороге опять так погрузилась в мысли, кляня себя за несобранность, что теперь Иржича пропустила. И глазом не успела моргнуть, а уже к стенке бревенчатой оказалась прижатой.
– Это кто тебя так? – прищурился грозно, по лицу моему взглядом гуляя.
– Так поди тебе виднее! Сам велел! – огрызнулась недовольно, плечами передёрнув и пытаясь хват парня сбросить.
– Ты почто такое говоришь? – праведно вознегодовал Иржич.
Судя по тому, как возмутился, он и впрямь не был причастен к случившемуся.
Пристыдил.
Выходило, зря обвинила его, хотя не было доказательств, окромя мыслей, что Илада в парня влюблена, а тут я на горизонте появилась и, якобы, между ними вклинилась.
– Иладка? – допытывался Иржич, чуть встряхивая.
– Сама виновата, – не кривила душой. – Она всего лишь воспользовалась моментом.
– Ух, стервь, – зло процедил Иржич, кулаком в стенку ударив. – Проучу!
Я со страху зажмурилась, но только хват ослаб, метнулась следом за парнем:
– Стой, – поймала за руку, когда Иржич уже одной ногой за торец дома ступил, куда меня с дорожки утащил. – Не смей, прошу, – не думала, что до такого опущусь, но просила. – Говорю же, я сама рот раззявила. Задумалась...
– Обо мне хоть думала? – через плечо оглянулся парень.
– Вот ещё, – фыркнула я, торопливо пальцы разжав. – И без тебя есть о ком думать!
– Ты это из головы выбрось, – пригрозил тихо Иржич, холодом глаз опалив. – Я за тебя любого голыми руками порву.
– Что, и волколака? – ляпнула, тотчас поняв, что маху дала.
Иржич всего миг думал и на меня с интересом задумчивым глядел:
– Будет нужно, и волколака, – кивнул значимо.
– А пуп не надорвётся? – хмыкнула я.
– Не надорвётся, – самоуверенно заявил. – Ты только скажи, люб я тебе аль нет...
– Нет, – мотнула головой, – с чего вдруг? – поморщилась, когда лицо вновь гореть начало. Да и голова жутко разболелась.
– Не шути, – буркнул парень, словно и мысли не допускал, что мне другой мог нравиться.
– А я не шучу, – в тон буркнула и совсем смутилась, представив, как сейчас выглядела: – Ой, всё, – поспешила прочь, обогнув Иржича да на дорожку выходя.
– Давай провожу, – увязался за мной.
– Нет, тут ходу пару хоромин, сама...
– Может, нужно чего? – всё равно следом шагал. – Ты говори, не стесняйся, – плечом к плечу.
– Ничего, – теряла терпение, будто чуяла неладное. И, как назло, голоса девичьи громыхнули смехом, только свернула за нужную хоромину. С шага сбилась, но от судьбы не убежишь, поэтому прямёхонько, через двор с невестами, уже закончившими тренировку, двинулась. Гордо, спину выпрямив и не глядя ни на кого. Но Иладку было сложно не замечать. Она недалече стояла, и, конечно, нас с Иржичем заприметила. У меня хоть и был один глаз всего зрячим, но лютую ненависть на лице девушки прочитала.
***
С подбитым глазом и опухшим носом, естественно, не выходила лишний раз из дому. Мне то и в тягость было, и в радость – оправдание веское для других и для себя. Потому и в лес не бежала: мне для начала синяк надобно было свести. Так себя и успокаивала. Но вот чего не ожидала, так это внезапного приезда волколаков.
На третий день мне лучше стало: фингал уже зелёно– жёлтым стал, нос не кровил, глаз нормально видел, а вот аппетит так и не появился. Сама чувствовала, что исхудала, да силы растеряла, но кусок в горло не лез. Так бы и лежала на скамье в тоске и раздумьях, ежели бы меня надсмотрщица за шкварник не выдернула, за порог не толкнула.
– Живо!!! – я едва не упала, в ногах запутавшись. – Бегом! – рявкнула за спиной баба Ганна. – Уже собрались все.