Но главное другое: сегодня уже никто не разбирался в таких знаках, тем более что мой народ считается вымершим и про него никто не вспоминает, но я готова была поклясться, в глазах моего раба мелькнуло узнавание! На побледневшем лице застыла маска безграничного удивление и… чего-то сильно напомнившего мне омерзение. С таким видом смотрят на разлагающийся труп или раздавленную мокрицу. Понятное дело, я себя ничем подобным не считала, и меня это сильно задело.
— Откуда у тебя…
Договорить мой несостоявшийся любовник не успел. Пусть я никогда ещё не бывала так близка к провалу, как сегодня, но организму самосохранение оказалось важнее любых земных утех. Мозг не успел еще до конца осознать произошедшую катастрофу, а натренированное на самозащиту тело уже действовало. Если бы Рогнар ожидал нападения в эту минуту, то конечно так легко я бы с ним не справилась. А так вырубила его практически без вреда для его здоровья.
Вскочив на ноги, я поправила безнадежно испорченную блузку и бесстыдно задравшуюся юбку. По одному из чулок полезла многообещающая «дорожка» на самом видном месте. И мне было бы на все это глубоко плевать, если бы Рогнар успеть завершить начатое! А так, меня поманили обещанием сказки и жестко кинули на полпути.
— Ну, вот за что боги так сильно меня не любят! Я ж уже почти решила влюбиться и на тебе, такой неприятный поворот! — с обидой проворчала я, чуть было не плача с досады.
Была б чуть юнее, непременно устроила бы истерику на фоне не удавшейся личной жизни на этот вечер. А так только с осторожностью пощупала венку пульса на шее Рогнара и чертыхнулась еще раз:
— Как можно работать в таких условиях? Чертов запах…
Запах. Он все еще привлекал меня к лежащему навзничь мужчине, но не было того сумасшедшего всплеска эмоций, как в самом начале. Я вполне могла трезво думать и оценивать ситуацию, да и конечности перестали трястись от вожделения, как у алкоголика при виде стакана с самогоном. Прямо лежачий феномен какой-то. С сожалением поцеловав Рогнара в лоб, тем самым благословляя на тернистую дорожку, чтоб не только мне в жизни попадалось все самое беспутное, я быстренько облазила карманы кожаных брюк мужчины и принялась за его рубашку. Кроме кристалла, отпирающего дверь в покои, больше ничего не было. Времени было не так много, я не знала, придут ли сейчас незваные гости или обойдется.
Выглянув в коридор, облегченно перевела дух: никакими посторонними пока и не пахло. Без сил привалившись к дверному косяку, я еще раз огляделась вокруг. Внимание привлекла брошенная перевязь с мечом у ножки кровати. К ней-то я с нетерпением подошла и наклонилась, в два счета содрав с рукояти какие-то непотребного вида грязные тряпки. На продолговатом набалдашнике уютно расположилась гравировка спящего волка и все, больше никаких знаков отличий. Версия о рабстве Рогнара потерпела крах: рабы не могли владеть оружием оборотней, это было бы оскорблением их чести, с которой они носятся повсеместно и его просто убили бы. Для рабов предпочитали покупать вещи у людей, начиная от еды и заканчивая оружием.
И этот его какой-то звериный запах. Если на мгновение предположить, что Рогнар сам один из двуликих, то получалось, что знак рабства это фикция? Но зачем?! Что оборотни, что их прислуживатели — в Приграничье все вне закона. Хотя можно допустить, что он решил разыграть спектакль перед своими же собратьями. Оборотни, в отличие от многих других рас не могут в силу физиологических особенностей определять по запаху сородичей. Кого или что угодно за версту почуют, своих — никогда. Иначе бы с таким сильным развитым нюхом, не умея его должным образом контролировать как другие, они давно сошли бы с ума.
Наспех пошарив по внутренней подкладке безрукавного плаща, я наклонилась над бессознательно лежащим мужчиной с твердым намерением проверить свою догадку. Почему-то очень мне не хотелось верить в то, что Рогнар был одним из хвостатых мерзавцев. Ох уж эти женская слабость к обаятельным подонкам…
Я могла бы так ещё долго предаваться самобичеванию, но тут скорее почувствовала, чем услышала какое-то подобие стона. Не поверив собственным ушам, пришлось все же на всякий случай опускаться на колени, и, упираясь ладонями в пол, осматривать пространство под кроватью. Может мне уже все мерещиться на нервной почве? Но нет, стон повторился. Теперь он уже был гораздо отчетливей, такое на разыгравшееся воображение не спишешь. Я плавно переместилась на корточки и негромко позвала:
— Кто здесь?
Стоит ли говорить, что мне никто не ответил?
— Я могу вам помочь?
Стон стал более протяжным и я, наконец, смогла уловить, откуда он исходил. Руку даю на отсечение, что из того самого шкафа в углу. В два счета я пересекла комнату и решительно распахнула незапертые дверцы шкафа. Много чего я ожидала там увидеть, но не тщедушного подростка лет тринадцати. Юноша пытливо смотрел на меня, сощурив небесно-голубые глаза. Они выделялись как сапфиры среди обычных камней и сразу притягивали к себе внимание. Спутанные вьющиеся темно-каштановые волосы паклями свисали вдоль бледного лица, покрытого ссадинами и местами запекшимися кровяными корочками. Рот кем-то тщательно перевязан импровизированным из тряпок кляпом, руки и ноги крест-накрест плотно соединены между собой.
Оценив, сколько он мог вот так просидеть здесь, согнувшись в три погибели, я мысленно присвистнула. Наверняка бедолага уже давно не чувствует своих конечностей, хотя ему и помимо этого неплохо досталось. Видимо оказал сопротивление, когда его схватили. Жаль было неимоверно, даже вспомнилось, как я в таком же виде когда-то провела неделю в статусе пленницы у двуликих. Счастью, это было очень давно, и многие детали успели стереться из памяти. Аккуратно вынув кляп изо рта мальчишки, который тут же начал отплевываться, я улыбнулась:
— Экзотическое место для отдыха ты выбрал.
Юноша, вместо горячих слов благодарности, которых я, кстати, не очень-то и ждала, недовольно проронил:
— Можем поменяться! Ты чего на меня вытаращилась, дуреха лупоглазая? Или ждешь награды? Тогда потрудись меня развязать и отвести к городским властям, да быстрей!
Вся жалость к «беспомощному» ребенку улетучилась в мгновение ока. Передо мной была не несчастная жертва обстоятельств, а наглый зажравшийся отпрыск богатых родителей, которые вместо воспитания предпочитали откупаться новыми дорогими игрушками. Надо было ему не носками рот закрывать, а зашить его, для пущей надежности.
Схватив нагловатого парнишку за острый подбородок, я немного повертела голову, рассматривая лицо в кровоподтеках. Он хоть и отличался некоторой склочностью характера (а кто из нас не без греха?), но дураком отнюдь не был, и орать на весь этаж не стал. Вместо этого выждал некоторое время и с прежним пафосом продолжил:
— Все, налюбовалась? Вижу, что понравился, только не впадай в экстаз от моей красоты. Предупреждаю сразу, простолюдинки, особенно такие, меня не интересуют даже в качестве временной любовницы. Советую тебе поскорее меня развязать и поторопиться отсюда уйти, а то сейчас сюда придут те, кто ничего спрашивать не станет и просто прирежут на месте. Эй, что ты на меня так смотришь? Глухая что ли?!
— Хочешь сказать, что в свои десять лет сын Дугласа и Элеоноры Тьялиррских, пользуется бешеным спросом у благородных дам, но при этом держать язык за зубами так и не научился? Зная твоего отца, услышав это сейчас, он сгорел бы со стыда.
— Мне почти пятнадцать! — уже менее уверенно выдал юноша и потом совсем тихо проговорил, с недоверием осмотрев мой внешний вид, — ты знала моего отца?
— Заочно, — коротко и не желая вдаваться в подробности, отрезала я, спешно пытаясь распутать его от узелков.
Как бы не хотелось поставить юнца на место, но делать это в такой обстановке и впрямь было чревато. Да и Рогнар скоро должен был очнуться.
— Ты мне все расскажешь, — помогая мне, процедил будущий герцог, на что я только улыбнулась.