Выезжали мы из Вольного затемно. Миновав ворота со стражей, которые очень долго не решались нас выпустить, мы остановились, как только стены города скрылись за верхушками деревьев. Собравшись около моих саней, устроили небольшой совет.
— Мы вернёмся немного назад, до той деревеньки, откуда отправили Патрика, а потом разъедемся. Сначала мы, а потом Семён с ребятишками поедет назад.
— С чего бы это? — вызверился на меня Седой.
Непонятно почему последнее время он нехорошо косился в мою сторону. Выехали мы ближе к вечеру. Дроу с Седым и Арни удивлённо посматривали на меня, но молчали. Мы выехали вместе с Семёном, только на ближайшей стоянке я объяснил, что в ближайшее время ожидается снег. Мы же выедем перед самым снегопадом, а ребята после. Наши следы перекроются ихними, и будет трудно определить, на каком участке пути мы свернули. Мою мысль одобрили, но мягко пожурили за то, что я не предупредил ранее. Я же им без всякой мягкости ответил, что до сих пор не доверяю ни одному из них, но тем не менее всё же еду с ними.
Так и получилось, поужинав вместе со всеми, мы двинулись дальше.
Самое тяжёлое было — пережить снегопад, который длился четверо суток и, несмотря на особые свойства наших лошадей, изрядно вымотал нас. Зато я мог быть твёрдо уверен, что нас никто случайно не застигнет.
Мы остановились на большой поляне, за перелесочком на бывшем крестьянском поле. Разведя огонь и натянув пологи мы, впервые за долгое время, отдохнули. После чего, оставив охрану на мага и Седого, завалились спать.
Утро начиналось обычно. Я проснулся от духоты. Со мною под пологом спали дроу, эльфийка и Арни, пусть тесновато — зато тепло. Могу сказать честно, какими бы не были эльфы высокорожденными и благородными, но если они не моются, то воняют не меньше чем люди и, отнюдь, не розами. И это утверждение вынесено на собственном опыте.
Так вот, выбравшись из под полога, я посмотрел на утихомирившуюся природу, глубоко вздохнул и… поплёлся готовить завтрак. Так что когда все встали, у меня было всё готово. Единственную компанию, мне составлял оборотень, который обернулся человеком и всё утро, сволочь, мешал мне советами, как правильно готовить кашу с салом. Когда все, продрав глаза, выползли к столу, то он опять нагадил мне в душу, сказав: «Ну, у нас в полку варили, конечно, вкуснее, но и у тебя тоже неплохо получается. Более менее съедобно». Увидев моё побагровевшее лицо и налитые кровью глаза, дроу, до этого с аппетитом поглощавший мою стряпню, поперхнулся, отставил миску с кашей и срочно увёл Седого: «…обсудить кое-какие возникшие вопросы…».
Поев, все устроились пить чай. Да не ту фигню с веточками, пусть и полезную, а настоящий, который в приграничье не у всякого вельможи на столе стоит. Мои попутчики особо не торопились, а я тоже не спешил. Все сидели умиротворённые, не решаясь спугнуть тихое мгновение счастья, когда человеку надо только чтобы его не трогали. Костёр горел маленьким неровным пламенем, изредка кидая красноватый отблеск на лица сидящих. Нельзя было упускать такой удачный момент:
— А всё-таки интересно, — сказал я, — как же Шустрик подпустил к себе убийцу.
— А что такого, — спросил Седой, — намагичили, морок напустили и всё. Судя по выражению лица, умер он счастливым.
— Это да, — согласился я. — то, что он умер, так это однозначно. Вот по поводу счастья не знаю. Мне, конечно, приходилось видеть людей, счастливых от того, что они сдохли, но Шустрик к их числу явно не относился.
Дроу, как обычно сидел тихо, не обращая ни на что внимание, но к разговору прислушивался очень внимательно. Кончики ушей иногда вздрагивали. Вообще с длинноухими всегда так. Для кого-то они может и невозмутимые, но понимающему существу уши всегда выдают интерес эльфа. У них и язык такой же дебильный, как и они сами. Раньше (сейчас не знаю) при дворах различных королевств, в том числе и при дворе императора, было модно разговаривать на высоком наречии и иногда очень интересно было наблюдать, как «изучивший высокую речь» застывал в недоумении, получив ответ на свой простенький бытовой вопрос от высокого эльфа. Дело в том, что в высоком наречии, в разговоре участвует все: слова, интонация, продолжительность пения гласных и согласных, рифма, повороты головы, положения рук и ног, наклоны тела, прикрытые глаза, движения ушами. Я конечно спец не большой и разговаривать не пытаюсь, но понять, когда эльф врёт или заинтересован — смогу. Хотя и не всегда. Приходилось переспрашивать. Иногда и выспрашивать. С использованием подручных средств.
Вот и сейчас, с явным равнодушием смотря в небо, дроу чутко прислушивался к разговору.
— Что ты хочешь этим сказать? — похоже мои слова опять серьёзно задели Седого.
— Да ничего, — простодушно пожал я плечами. — Просто, после того как мы переехали, мне пришла в голову мысль и я пригласил магика, который посмотрел следы на месте преступления.
Теперь нашим разговором заинтересовались все.
— Магик сказал, что в комнате нет следа ни одной посторонней ауры.
— Но хозяин и слуги… — начал Седой, но я его перебил.
— Они не входили в эту комнату несколько дней. Кроме того, мне пришла в голову идея посмотреть чувства покойничка. За умеренную плату труповоз задержал с отправкой тела к троллям, ещё за пару мелких монет, он любезно предоставил пустое помещение для опытов, а уже потом магик считал с его посмертной ауры ленту чувств.
Маг видимо счёл своим долгом поинтересоваться:
— А вы знаете, что всё то, что вы проделали, по имперским законам называется нарушением свободы личности и карается каторжными работами не взирая на сословие и должность нарушителя? Причём это равнозначно как к проделывающему, так и к заказавшему данное действо.
— Знаю, — снова улыбнулся я. — Но мы, к счастью, не в империи. А в этих суровых краях присутствие магика, как раз и является законным, правда для чистого сектора. Для слободы, магика можно приглашать за деньги. Так что я ничего не нарушил.
— И что? — жадно спросил Арни.
— А ничего. Никаких внешних раздражителей. Последние минуты жизни — ровное течение чувств, потом чувство симпатии, увеличивающейся в дальнейшем, потом лёгкое раздражение, потом чувство вины, смешанное с симпатией, потом…
Я резко откинулся назад, кончик меча хлестнулся надо мной. Мгновенный звон мечей, и рыжая с дроу стоят на разных концах поляны, а маг, зажимая развороченное горло, медленно падает лицом в костёр.
Сначала я думал, что мне показалось, рыжие волосы зашевелились и стали дыбом. Секунду постояв, они начали развеваться, но как то… не под порывами ветра. Только тут до меня дошло. Я первый раз видел горгону в боевой трансформации. Копна рыжих волос превратилась в клубок змей. То что горгоны превращают людей в камень — чушь собачья (впрочем как и василиск). На самом деле рисунок танцующих змей завораживает разумного, а мысленный посыл парализует его. Так и тут: застыл бросившийся к ней гном с секирой в руках, застыл Арни, потащивший свой меч. Дроу начал двигаться как в вязком сиропе, но всё же двигаться — уважаю. Эльфийка, подняв голову, затянула какую то чушь, на высоком. Дроу начал двигаться быстрее. Конечно, если бы нас было больше, то она бы с нами не могла справиться. Но всё равно — это была очень сильная горгона. Обычно такая тварь может держать около трёх разумных зараз, если же попадается эльф, то только его одного, а тут… связала всех. Против горгоны хорошо помогают амулеты, но их практически никто не таскает, в связи с тем, что эти твари сейчас практически вымерли. Дело в том, что во время войны они совершили ошибку, выступив на стороне Чёрного Властелина, а их государство оказалось на светлой стороне. Ну а дальше сами понимаете… Ненависть к Чёрному и его приспешникам была очень велика, поэтому чтобы избежать ненужных смертей горгонам предложили свалить с занимаемой территории к своему хозяину. Те сделали ещё одну ошибку, последнюю и фатальную, гордо отказавшись и аргументировав тем, что им пофиг, они типа на своей земле. Война только что закончилась, настроение у всех было поганое, всё разрушено голод, народ ропщет. Ну и Светлые подумали: «Чем плоха маленькая победоносная война для поднятия духа?», вот и раздолбали нехилое, в общем то, королевство так, что потом пришлось разумных снова завозить. Выбивали всех под чистую, не разбирая: человек, эльф, гном или всё-таки горгона; взрослый или ребёнок; приезжий или коренной; светлый или тёмный. Вырезали всех, так что горгоны остались только в воспоминаниях… как я думал. Но видимо ошибся.