– Да… – Выражение лица Джейсона красноречивее слов выражало его желание сбежать, хотя он и понимал, что отвертеться от экзотической пиццы уже не выйдет.
– Мы с Алексом съедим одну на двоих, а Джейсон пусть берёт целую, – предложила Ханна.
– Но я… – заупрямился Джейсон.
– О, ну конечно, ты справишься с целой, – цокнула языком Ханна и вернула наши меню мадам Моник.
– Значит, две пиццы… – Хозяйка лавки одарила нас загадочной улыбкой. – Какую положить начинку? – обратилась она ко мне и Ханне.
– Я люблю пепперони и сыр. А ты, Алекс?
– Пойдёт. Я просто сниму пепперони со своей половинки и отдам Джею.
– А тебе? – спросила мадам Моник у Джейсона.
– Двойную порцию пепперони. Однозначно. Это скрасит вкус цветной капусты, – поморщился он.
– О, ты ещё её полюбишь. – Мадам Моник спрятала меню за прилавок и скрылась за распашными дверками небольшой кухни.
Ханна повела нас вдоль стеллажей с травами и благовониями. В воздухе витали ароматы шалфея, лаванды и мирры. Мы миновали небольшой лабиринт дощатых полок, заваленных книгами, травами и всякими безделушками вроде амулетов с печатями Соломона, блестящих голубых Назаров и даже ведьмовских и вуду подвесок. Интересно, что бы сказал об этом Фрэнк? Экстрасенсы не пользовались колдовством или вуду. Почти все наши сигилы и печати уходили корнями в религиозные тексты. Но Фрэнк явно дружил с мадам Моник, а она продавала все эти вещи. Мне стало любопытно: приходилось ли ему в его практике прибегать к колдовским заклинаниям или техникам вуду, чтобы упокоить какого-нибудь особенно неприятного духа? Надо будет спросить у него на досуге.
Наконец мы устроились за одним из трёх небольших кованых столиков. Я испытал колоссальное облегчение, сбросив тяжёлый рюкзак на пол. Ещё лучше мне стало, когда пальцы сами потянулись к татуировкам на предплечьях и я с упоением почесал зудящую кожу.
– Прекрати, – одёрнула меня Ханна. – Ещё инфекцию занесёшь.
Гррр.
– Не занесу. Они сводят меня с ума, – огрызнулся я. – Ты просто не представляешь, каково это – делать татуировки.
Вместо ответа Ханна постучала пальцами по Пятому пентаклю Юпитера у основания своего черепа.
– Даже слышать не хочу, – закатил я глаза. – Ты получила её в детстве. Что ты можешь помнить?
– Как бы там ни было, – возмутилась Ханна, – они тебе нужны. Без них твоя жизнь может оказаться в смертельной опасности.
– Ой, да ладно, – рассмеялся Джейсон. – Фрэнк заставил его вызубрить столько сигилов и оберегов, что Алекс в любой момент с лёгкостью защитит нас троих от любого злого духа, даже такого, как старина Уилкс.
Поддержка Джейсона мне, безусловно, льстила, но в глубине души я не разделял уверенности друга. Казалось, чем больше я узнаю, тем сильнее понимаю, что на самом деле ничего не знаю.
Ханна внезапно отодвинула стул и встала.
– Эй, ты куда? – всполошился Джейсон, испугавшись, что случайно её обидел.
– В уборную, вымыть руки. Мы ведь гладили кошек, помнишь?
– Да, точно! – Джейсон вскочил, словно кот, которого вот-вот стошнит комочком шерсти. – Мне тоже лучше вымыть.
– А я схожу, когда вы вернётесь, – кивнул я. – Вряд ли местный туалет достаточно большой для нас троих.
Джейсон поплёлся за Ханной к двери в глубине лавки. Оставшись один, я снова оглядел помещение. Мой взгляд остановился на необычно наклонённом окне под самым потолком – я не заметил его снаружи.
– Это ведьмино окно. – Мягкий голос мадам Моник заставил меня подпрыгнуть. Видимо, пока я озирался, она бесшумно подошла, опустив поднос с тремя стаканами сока на наш столик. – Такие окна мешают ведьмам проникнуть в дом. Я живу прямо здесь, – объяснила она и кивнула на запертую дверь в задней части лавки, скрывающуюся за бисерной шторкой. – Оно относится и к вашей с Фрэнком квартире.
– Впервые о таком слышу, – рассеянно пробормотал я. Очередная паранормальщина, о которой я ни сном ни духом.
– Ведьмы бывают хорошие и плохие. Хорошим я помогаю. А плохие пусть держатся подальше! – Она добавила что-то на гаитянском креольском – не то оберег, не то молитву. – Три апельсиновых фреша, за счёт заведения. – Она переставила стаканы на столик и забрала поднос с таким спокойствием, словно мы не о ведьмах только что разговаривали.
– Спасибо. – Я сделал глоток, смакуя цитрусовую сладость. Точно такой же сок мама отжимала для меня к блинчикам каждое субботнее утро. Сердце болезненно ёкнуло. Как же изменилась моя жизнь за последние несколько месяцев. Рана в груди, оставленная маминой смертью, никуда не делась, но края потихоньку затягивались – по крайней мере, они больше не кровоточили.