Я взял снимок и поднёс его к окну. Дневной свет проходил через плёнку, делая изображение идеально чётким.
Действительно, картина выглядела как образцово-показательный абсцесс. Кольцевидное образование размером около полутора сантиметров с ярким накоплением контрастного вещества по периферии.
— Видите? — Костик водил пальцем по снимку, его голос дрожал от смеси паники и торжества правоты. — Кольцевидное усиление сигнала — это капсула абсцесса! Зона перифокального отёка вокруг — это реакция мозговой ткани! Гипоинтенсивный, тёмный центр — это гнойное содержимое!
Он достал вчерашние снимки для сравнения.
— И смотрите — вчера диаметр был двенадцать миллиметров, сегодня уже четырнадцать! Я специально повторил снимки утром! Абсцесс растёт! Он растёт, Святослав! Нужно срочно дренировать, пока он не прорвался в желудочки мозга! Это будет катастрофа! — на повышенных тонах закончил он.
Я молча изучал снимки. Да, похоже на абсцесс. Очень похоже. Любой студент третьего курса, не задумываясь, поставил бы такой диагноз и побежал бы звать нейрохирурга.
Но что-то меня смущало. Какая-то деталь, почти невидимая, выбивалась из этой идеальной, классической картины. Как фальшивая нота в безупречной симфонии.
— Дайте лупу, — попросил я.
— Зачем вам лупа? — удивился Костик. — Тут и без увеличения всё прекрасно видно! Время уходит!
— Лупу, Костик. Немедленно.
— Сестра! — крикнул он через плечо. — Принесите увеличительное стекло из процедурного кабинета!
Девушка принесла большую лупу в тяжёлой металлической оправе — такими обычно рассматривают мелкие детали на коже.
Я навёл её на самый центр кольцевидного образования и начал внимательно, миллиметр за миллиметром изучать изображение.
Что-то здесь не так.
Я медленно водил лупой по снимку. Абсцесс, гнойник должен иметь однородное содержимое в центре. Мутную, серую массу. А тут…
В самом центре тёмного «кольца», почти неразличимая без увеличения, находилась крошечная, ослепительно-яркая точка. Не просто уплотнение ткани или артефакт съёмки.
Чёткая, структурированная точка размером меньше миллиметра. На снимке она выглядела как одинокая белая песчинка на чёрном бархате.
Я присмотрелся внимательнее.
Это же… Погоди-ка…
Сколекс!
Головка паразита! Вот почему некромантское зрение не могло его нормально разглядеть — он был живым! Живым, как и его носитель, и моя сила, настроенная на смерть, просто проходила сквозь него, видя лишь последствия его жизнедеятельности!
Я отложил лупу и повернулся к Костику, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Это не абсцесс, Костик.
— ЧТО⁈ — он чуть не подпрыгнул. — Да вы посмотрите! Это же классическая картина! Из учебника! Любой студент-медик скажет! Любой профессор подтвердит!
— А это ты видишь? — я ткнул пальцем точно в центр образования. — Вот эту точку?
Костик наклонился над снимком, прищурился.
— Ну… вижу. Какая-то белая крупинка. Наверное, артефакт съёмки? Или кальцинат?
— Это называется «симптом дырки с точкой», — терпеливо объяснил я, слова профессора Зильберштейна из учебника. — Патогномоничный, то есть стопроцентно специфичный признак нейроцистицеркоза.
— Нейро… чего? — Костик моргнул, его мозг явно не был готов к такому повороту.
— Нейроцистицеркоза. Это не гной, Костик. Это циста, пузырь с личинкой свиного цепня внутри. А та самая белая точка, которую ты принял за артефакт — это сколекс, головка паразита с крючьями, которыми он цепляется за мозговую ткань. Она видна не всегда, только если личинка расположена определённым образом. Но если она видна — диагноз однозначный.
Я смотрел на его ошеломлённое лицо. Вот он, момент истины.
Момент, когда интуиция, подкреплённая забытыми знаниями, побеждает слепое следование протоколам.
Он видел абсцесс. А я увидел червя. И в этом была вся разница между хорошим врачом и… мной.
В палате воцарилась мёртвая тишина. Слышно было только хриплое дыхание Выборгова и монотонное капанье воды из неплотно закрытого крана в углу.
Костик открывал и закрывал рот, как карп, выброшенный на берег. Медсестра выронила катетер, который со звоном упал на кафельный пол. Даже Анна, стоявшая у двери, ахнула, прижав ладонь ко рту.
— Свиной… цепень? — наконец выдавил из себя Костик. — В МОЗГУ⁈
— Точнее, его личиночная стадия — цистицерк, — поправил я. — Финна свиного цепня, если использовать правильную медицинскую терминологию.