– Каракал! Каракал! Каракал! – стал повторять Мечислав, вскидывая руку со своим солдатиком вверх. – Большой Каракал съест всех вас! – Он кинул солдатика в остальную армию.
– Мечислав! Прекрати! – Барбара подскочила с места, начиная собирать солдатиков, но брат продолжал их раскидывать, приплясывая по комнате и напевая на какой-то свой мотив «Каракал».
– Я прикажу Якубу тебя наказать, если не прекратишь! – Он резко и сильно схватил ее за руку. – Я великий князь! И Каракал накажет тебя!
Брат стиснул ее руку сильнее, и Барбара поняла, чего так боялся Якуб, когда просил ее использовать магию на брате. Сейчас Мечислав не контролировал себя. Болезнь, забравшаяся ему в голову, парализовала магию мысли и сделала физически сильным. Брат не понимает, что такое хорошо и что такое плохо, но знает, что значит чего-то хотеть и с такой силой его будет сложно остановить. Барбаре просто повезло, что он не сломал ей руку.
– Якуб накажет тебя! И Каракал накажет тебя! – приговаривал брат.
Не в силах терпеть выходки брата, княжна покинула его комнату.
***
Она бежала по лестнице, стараясь сдерживать слезы. Как же невыносимо больно видеть брата вот таким – взрослым ребенком, который навечно останется взаперти. Ей было стыдно, что она убежала, не попытавшись даже успокоить его с помощью магии, но ей до сих пор была противна мысль ее использования на родном человеке. И как хорошо, что в тот момент она не нарвалась ни на кого из гостей, и своим обезумевшим видом напугала лишь Марту.
Сколько Барбара себя помнила, нянечка всегда была в этом дворце. Марта прибирала, заботилась и выполняла любую работу, за которую платили. Сюда ее устроила мать Барбары. Ей было непривычно и одиноко в огромном дворце, после свадьбы с Болеславом, и Ханна была рада видеть хотя бы одно знакомое лицо здесь. Позже Марта привела сюда и свою младшую сестру – Элишку, которая без устали трудилась на кухне.
– Княжна! Что это с вами? – Марта подпрыгнула на месте, когда Барбара вылетела из-за угла. – За вами будто призрак гонится!
– Ничего, Марта, все в порядке, – стараясь вернуть себе самообладание, произнесла Барбара.
Нянечка, смерив Барбару недоверчивым взглядом, не поверила. Ее морщинистое лицо сразу стало серьезным и хмурым, и Барбара почему-то заволновалась, когда она из-под своего фартука вытащила сверток и протянула ей.
– Возьмите, княжна, – прошептала Марта. – Я не была уверена, а сейчас знаю, что так нужно сделать. Господин Ракивил не позволил мне оставить его у постели великого князя, а ведь – я знаю! – это могло бы помочь.
Барбара растерялась, не зная, что делать, ведь ей было непонятно, что лежит в свертке, а глаза Марты ее пугали. В них появилась какая-то одержимость, тайная страсть и, быть может, безумие.
– Великий Ратибор помогает всем, кто нуждается в нем! Нельзя было от него отказываться, княжна, – причитала Марта все так же шепотом. – Он бог помощи, бог силы и мщения. А еще...
– Марта, ты... староверка?
Это слово с ужасом сорвалось с губ Барбары. Всю жизнь они праздновали День единения, но среди толпы, пришедшей на праздник, всегда было больше нововеров, и ей даже удавалось забыть, что староверы среди них. Они все еще ходили в леса, чтобы принести в жертву богу хлеб, молоко и овощи. Их волхвы все еще на костях гадали о прошлом, будущем и утраченном. Их жрицы все еще воспевали в лесах силу Ратибора, одеваясь в белые одежды, подпоясанные красной лентой. Они распускали свои волосы, чтобы те соприкасались с ветром – дыханием их бога. Но подношений становилось все меньше, а из-за этого их бог становился слабее.
Их было мало, но они все еще оставались, как черное пятно в жизни Стражтата.
Староверы пугали Барбару своей дикостью и зависимостью от природы. Как член княжеской семьи, она любила День единения и была рада тому, что их народ живет в мире. Но как девочка, которая выросла на страшных рассказах брата о староверах, опасалась и не хотела подпускать к себе.
Но Марта, ее любимая Марта... Барбару вновь словно ударили ножом по сердцу. Она – лишь из вежливости и сдерживая слезы – взяла из рук нянечки сверток, пообещав себе избавиться от него.