Вот ещё одна дверь, уже внутри квартиры, ведущая в ближайшую спальню – она тоже была повреждена: и ручка на ней сорвана, и сама дверь частично вырвана из петель. Тя́нущийся кровавый след уходил в ту же спальню, и там ветер продувал разбитое окровавленное окно. Александр быстро заглянул в эту мрачную комнату: неосознанно желая оборвать угнетающее построение собственных представлений – увидев реальность. А затем сразу убежал на кухню.
На кухне он аккуратно посмотрел вниз на улицу – монстр, потеряв свою цель из виду, шёл вдоль здания, осматривая первый этаж. Александр схватил табуретку. Разбил окно. Этим он привлёк внимание монстра. Тот поднял голову вверх. А человек же к этому моменту уже запустил табуретку в чудище. Она влетела монстру прямо в его маскообразное ебало. Чудище смахнуло с себя табуретку и теперь исступлённо пялилось на человека. Тот показывал ему из окна фак.
Александр быстро заскочил обратно в квартиру, и выбежал из кухни. Забегая в спальню с разбитым окном – он услышал, как монстр, запрыгнув, влетел в кухню: снова круша стены. Александр, не задумываясь, сиганул в окно. Упал, сломал ноги, и ещё что-то. И всё же: он ещё не привык толком к боли. Пока терпел очередные мучения и восстанавливался – слушал, как монстр громит одну стену за другой. То в одном направлении, то в другом.
Начали падать кирпичи, большими общими кусками стены, и отдельно. И один из них – сильно ударил Александра: сломав плечо, и заставив отойти. Но стоит ли отходить, вдруг монстр заметит его? Александр повернулся к зданию и увидел: что дом несколько покосился. Похоже, монстр снёс уже и несущие стены. Почувствовалось некое движение, и здание потекло вниз. Александр отскочил, споткнулся, упал, пополз быстро назад, подальше, дальше, ещё дальше: и сделал это всё очень вовремя – часть дома рухнула. Погребя под собой чудище.
Александр очумело, и с распаляющейся надеждой, наблюдал за этим; а теперь же видел, как надвигающейся угрожающей тучей пыль заполняла улицу. Приготовился к новым болезненным ощущениям. Но ни глаза, ни уши, ни нос, ни рот – ни что из этого не почувствовало на себе само́й пыли. Вкус и запах – да, но и только.
Александр, не теряя времени, встал на ноги. Напряжённо он начал всматриваться, сквозь оседавшую густую пыль, в развалины, заодно внимательно прислушиваясь.
В какой-то момент он резко переключился на поиски живых людей. Не смотрит ли кто-то из окон? Он посмотрел в одной стороне, посмотрел в другой. Нет. Нигде нет ни одного живого человека. Никого живого. Окна зияли мёртвой пустотой, и ветер уныло пел в них траурные песни.
А ведь ещё недавно славный ветерок носился из одного целёхонького окошка в другое. Заглянул он и на ухоженную кухню на третьем этаже. Там пожилая женщина разливала по двум кружкам некую жидкую смесь из ёмкости от блендера. Звучно кричит куда-то вглубь квартиры:
– Николай!!
Закончила разливать, взяла свою кружку и начала пить.
– Чё кричишь? – в кухню зашёл пожилой мужчина.
Он обратил внимание на приоткрытое окно и пошёл к нему:
– Я окно закрою? – сообщил он по пути.
Женщина, не отрываясь от кружки, поддерживающе кивнула ему в ответ. Мужчина закрыл окно, и теперь внимательно разглядывает, что происходит на улице:
– Вон рабочие какие-то. Что-то делать собираются.
Женщина допила и, держа кружку в руках, посмотрела через плечо мужа в окно, также с внимательным интересом.
Там на улице стояли рабочие, которые пока ещё только ждали приезда грузовика.
Женщина неторопливо пошла к раковине, мужчина же повернулся к ней и совершил превентивный отказ:
– Я эту дрянь пить не буду.
– Пей, полезно, – женщина в ответ безапелляционно отказала в возможности отказа.
– Да всё равно умирать скоро, – мужчина не нашёл других аргументов.
Женщина резко, относительно бывшей до того неторопливости, повернулась к нему:
– А ну брось! Пей. Без разговоров! – она рассердилась. И теперь распалялась всё больше: – Ты чё мелишь?!
– Ой, да сама должна понимать, – парировал муж.
– Да мало ли, что я там должна понимать! – тут же ответила жена. И продолжила со всё большим и большим напором: – Я-то всё понимаю! Но ты это решил сказать для отговорки?! Ты чё удумал?
– Ничего не удумал.
– Ну вот и брось. Здоровый ещё, – женщина повернулась и продолжила идти к раковине.
– Ну, скажешь тоже... – муж потянулся за своей кружкой.
– Для наших лет твои болячки не считаются, – ответила жена не оборачиваясь.
Мужчина с нескрываемым отвращением, но также и с обречённостью и покорностью, выпил содержимое кружки. Он посмотрел на жену, которая перекладывала из раковины на стол чистые овощи для салата:
– Да я сам бы помыл, – сказал муж участливо, и в том искренне.
– Да мне всё равно надо было всё мыть, – рассказала женщина.
Мужчина взял нож, аккуратно пальцем проверил его на остроту, присмотрелся.
– Вчера только точил, – просто отреагировала жена.
Мужчина, отвлекаясь от ножа, не удержался и снова посмотрел в окно. Женщина тоже подошла поглядеть, всё также из-за плеча – любопытно, конечно, но не толкаться же ей.
На улице к рабочим подъехал небольшой грузовик.
Жена первой отошла от окна, взяла салатницу и поставила на стол. Мужчина тоже отошёл, взял доску для нарезки овощей и сел с ней за стол. Принялся резать помидоры:
– Чего они там делать собрались? – рассуждал он вслух.
Женщина, садящаяся напротив, оставалась не в духе:
– И чтоб я этого больше не слышала!
Муж картинно повернулся к окну и уточнил:
– Чем тебе рабочие не угодили?
– Ты понял, о чём я. – сердито перечеркнула его шутовство жена.
Муж продолжил резать. А затем почти вдруг выдал справку:
– Ну просто ты-то женщина, а я-то мужик. А мужики-то, ты знаешь, раньше мрут.
– Бесишь, – зло сообщила жена. Затем ещё раз чётко проговорила: – Чтоб я больше этого не слышала!
Мужчина ничего не ответил. Он молча продолжил нарезать салат.
Нарезал помидоры, принялся за огурцы:
– Ну а так-то конечно, ещё бы десяточек лет салатики с тобой по утрам резать, – мягко сказал он.
На последнем огурце умудрился порезаться. Не сильно, но от неожиданности среагировал немножко бурно – сразу, не осмотрев, схватил себя за палец:
– Ать, порезался... – констатировал он. Разочарованно добавил: – Ну теперь кровь не остановишь. Не успел салат дорезать.
Женщина цыкнула, встала из-за стола и вышла из кухни. Мужчина заметил это, но не обратил внимания, он продолжил говорить, рассуждая вслух:
– И ведь не в первый раз режу... и салат... и пальцы...
Наконец он просто вздохнул, и раскрыл руку, чтобы посмотреть на палец. И оказалось, что там всего лишь поверхностная царапина:
– А. Ерунда. Крови-то и нет. Почти. Слегка задел, – рассмотрел поближе.
Немногим позже вернулась женщина. Мужчина пока всё ещё рассматривал то рану, то морщины у себя на руке. Жена обратилась к нему:
– Мало.
– Мало порезался? – удивился муж.
– Десять лет мало, – мягко ответила жена.
Мужчина поднял голову и посмотрел в глаза женщине. Он и она смотрели друг на другу с явной и ясной, пусть именно сейчас и не кричащей, лаской.
А ещё мужчина заметил-таки протянутый ему бинт. Взглянул на него, взглянул на свой палец, показал палец жене и отрицательно покачал головой, смотря на неё. И тихо любя улыбнулся.
Жена в ответ тоже улыбнулась: столь же тихо, и столь же любя. Положила бинт в карман халата, повернулась и потянулась к тарелкам. Муж вернулся к нарезанию салата.
А вот другой подъезд. Уже не квартира, лестничная площадка. На ней стоит девушка, чуть старше двадцати пяти: та самая, что обёрткой от жвачки мимо урны потом промахнётся. Напротив неё, в полуоткрытой входной двери одной из квартир, стоит её ровесница: