— О чем ты хочешь говорить? — заинтересованно спросил купец.
Коннор посмотрел на него, улыбаясь в бороду.
— Насколько я осведомлен, девушка, которая является хозяйкой в твоем доме не родная тебе дочь, не так ли, Гуннар? — спросил он.
Купец пожал плечами.
— Это так, — признал он, — Но для меня она все же дочь и она такая же родная мне, как и Олав!
— Я давно не виделся с тобой, — король перевел взгляд на морскую даль, раскинувшуюся на весь горизонт, — Как она попала к тебе?
Гуннар коротко рассказал ему историю Кири. Король слушал молча. В какой-то момент купец заметил в глазах своего слушателя странный блеск, словно эта история что-то всколыхнула в памяти короля, но тот быстро сделал равнодушное лицо, спрятав за маской безразличия свои ощущения, хотя, может, Гуннару это только показалось.
— Интересная история, — произнес он, когда рассказчик, наконец, замолчал, — Как ты думаешь, она сама помнит о своем детстве?
Гуннар некоторое время медлил с ответом, размышляя, потом сказал:
— Может и помнит, но она никогда ни при мне, ни при брате даже не заговаривала о том, что произошло тогда в сгоревшем поселении, и никогда не говорила при нас о своей настоящей семье. Только на корабле, в тот день, когда мы нашли ее, она сказала, что ее отец был вождем в той деревне!
Коннор хмыкнул.
— Спасибо за рассказ, Гуннар. Честно говоря, это было не праздное любопытство. О твоей прекрасной Кири ходили слухи, а мне надо было знать правду. Это хорошо, что она не из простых. Сейчас ты поймешь, к чему я клоню и почему проявил несвойственное мне любопытство! — он перевел дыхание, — Обычно я не занимаюсь подобным, но меня попросил человек, которого я люблю как сына и не могу ему отказать, — произнес он.
Гуннар нахмурился, все еще не понимая, к чему клонит король.
— Я не буду мучить тебя долгими разговорами, — продолжил Коннор, — Мой человек, — он сделал паузу и снова заговорил, — Мой лучший вождь просит руки твоей дочери!
Брови купца взлетели вверх.
— Кто? — только и спросил он.
Коннор махнул кому-то, стоявшему позади Гуннара. Купец медленно обернулся и увидел поднимающегося к ним Трора. Гуннар быстро перевел взгляд на короля и тот отчего-то изменился в лице. Глаза Коннора словно сказали Гуннару — я после все тебе объясню.
Молодой воин подошел к своему королю и стоявшему рядом с ним купцу. Легко кивнул в знак почтения, но Гуннару не понравился острый взгляд, которым окинул его так называемый жених.
— Мое почтение, — обратился Трор к Гуннару.
Разговор получился довольно коротким. Гуннар не смог отказать Трору, особенно когда рядом стоял Коннор и пристально смотрел на своего давнего друга пронзительным взглядом прищуренных глаз. Гуннар разрешил Трору поговорить с Кири и сообщить ей о том, что дал согласие на брак, хотя в душе он ненавидел себя в этот момент за то, что не может отказать этому наглому мальчишке, смевшему смотреть на него и даже на своего короля с таким вызовом и бестрашием. Гуннар слушал слова Трора, а сам думал о том, что несмотря на внешнюю привлекательность и богатства, которыми обладал этот воин, он настораживает его, да что там говорить — Трор откровенно не нравился Гуннару. Не такого мужа он желал бы для своей Кири. Но рядом стоял Коннор… Гуннар не посмел отказать Трору в руке своей дочери.
Но самое странное произошло потом, когда довольный полученным результатом, Трор поспешил в дом, КОннор проводил молодого воина долгим взглядом и склонившись к Гуннару, произнес тихо, так что даже сам купец едва расслышал его слова.
— Не волнуйся, Гуннар. И дочери своей передай, пусть спокойно принимает его предложение…
Гуннар отшатнулся от короля с недоумением глядя на последнего. Губы Коннора исказила кривая усмешка.
— Я тебе сейчас все объясню, — сказал он.
Король выбрал двадцать человек из числа тех, кого предложил ему Гуннар, в их число вошел и Олав, которого определили на корабль Трора под его непосредственное начало. К утру готовили отплытие. Уже к вечеру корабли были готовы. В трюмах трепыхались куры и несколько поросят, а так же бочки с засоленным мясом, рыбой и прочим провиантом. Воины занимались тем, что готовили оружие, затачивали мечи, чистили одежду. Мой брат, собрав сундук со своими вещами, перенес его на большой корабль, принадлежавший Трору. После заката вожди и их приближенные собрались в Большом зале на прощальный пир, организованный отцом, как дань уважения Коннору Кровавому. Я весь день, после отбора, занималась подготовкой к нему. Тех, кто не поместился в доме, устроили во дворе. Были разожжены костры, вынесены столы и лавки. Проследив, чтобы все всего хватало, я вернулась в Большой Зал только к тому времени, когда там уже вовсю царило веселье. Играли музыканты, отец держал троих для подобных празднеств и даже был один акробат. Я протиснулась мимо стоявших близко друг к другу столов, и подошла к Олаву, сидевшему рядом с отцом. Поклонилась Коннору и Гуннару, заметив, что оба, рьяно обсуждавшие что-то до моего прихода, как-то резко замолчали. Отец посмотрел на меня с какой-то непонятной тоской, но ничего не сказал. Я подсела к брату, про себя отметив, что Трор почему-то отсутствует за столом. И хотя мне это показалось странным, я почувствовала невероятное облегчение от того, что не придется весь вечер терпеть на себе его пристальные взгляды.
Пред Олавом стояла наполненная чаша с вином. Специально для дорогого гостя, отец велел достать из погреба, хранящиеся там уже долгие годы вина, которые и подали на стол короля. Когда-то давно, во время набегов, он привез их из далеких теплых стран и вот только теперь кувшины были распечатаны, специально для Коннора. Гуннар определенно хотел произвести приятное впечатление на короля и, судя по раскрасневшемуся от выпитого лица последнего, ему это удалось. Остальные пили мед или пиво.
— Ты совсем не пьешь и не ешь, — сказала я, кивая на полную тарелку, стоявшую перед ним. Олав посмотрел на меня.
— Что-то кусок не лезет в горло, — сказал он.
Я с пониманием положила руку на его плечо. Мысль о том, что завтра он уедет и что, скорее всего, мы теперь долго не увидимся, расстраивала меня. Ведь я так привыкла к его поддержке и опеке. Я грустно улыбнулась, глядя на брата.
— Главное, береги себя, — шепнула я, склонив к нему свое лицо.
— Да уж, постараюсь, — ответил Олав и приобнял меня за плечи. Я расслаюилась в его руках. Остаток празднования я провела рядом с ним. Пила вино, танцевала, не переставая при этом следить за порядком. Но выученные рабы прекрасно справлялись со своими обязанностями.
Когда перевалило за полночь, я уже порядком охмелевшая, поцеловала брата в щеку и незаметно для остальных, вышла из зала, оставив за закрытой дверью гомон пьяных голосов и песни уже порядком выпившего певца, шкрябавшего на своем лангелейке какую-то непонятную мелодию. Именно шкрябавший, музыкой назвать эти звуки я бы не смогла. Пройдя по длинному коридору, я оказалась перед своей дверью. Толкнув ее рукой, я вошла в темную комнату, уверенными шагами направившись к маленькому столику, стоявшему у закрытого ставнями окна. Нащупав рукой свечу, я зажгла ее при помощи огнива и поставила на подоконник. Тусклый желтый свет внезапно осветил высокую фигуру, стоявшую у дверей. Я судорожно вскрикнула и бросилась открывать ставни, но не успела даже прикоснуться к ним, как чья-то рука перехватила меня за талию и оттащила к кровати. Меня бесцеремонно швырнули на одеяло. Я тут же перекатилась назад и уперлась спиной в деревянную стену, выставив перед собой руки, словно пытаясь защитится от неизвестного человека, проникшего в мои покои.
Я сразу же узнала его. По спине пробежал неприятный холодок, и я поняла, что боюсь стоявшего передо мной мужчину.
— Если не будешь кричать, мы просто спокойно поговорим, и я уйду так же незаметно, как вошел сюда, — сказал Трор и подошел к кровати.
Я поджала под себя ноги, боясь, что он может прикоснуться ко мне. Трор правильно оценил мою реакцию и не сделал попытки сесть рядом. Боюсь, что тогда я бы не сдержалась и точно завопила во все горло. Моим единственным желанием сейчас было оказаться как можно дальше от этого страшного человека. Чем был порожден мой страх, я не понимала. Но вся моя сущность сейчас дрожала от ужаса и бессильной ярости, хотя я усиленно старалась не показывать этого.