А разомлевший Борзов направился в столовую, где устроился на стуле с высокой спинкой, подложив под себя мягкую подушечку. В купальной простыне Борзов выглядел почти как римский сенатор, у которого только нос подкачал.
В столовую заглянула молоденькая девушка-официантка с белой наколкой в волосах.
– Петр Григорьевич! – воскликнула она изумленно. – Вы же велели накрыть на веранде.
– Ну? – тупо спросил Борзов, плотоядно поглядывая на нее.
– А сами тут сидите! – тоном любимицы проговорила она.
– Не сижу, – назидательно заметил Борзов, – а ожидаю. Сказать кого?
– А я и так знаю! – засмеялась с детской непосредственностью девушка. – Липатова. Его небось Валера парит?
– Не Липатова, – возмутился Борзов, – а одного из руководителей партии.
И тут же в проеме двери появился Липатов, раскрасневшийся и довольный, приглаживая остатки волос.
– Мастерски твой Валера меня… попарил! – засмеялся он. – Владеет вопросом, молодец!
– Он у меня на все руки мастер, – довольно усмехнулся Борзов. – Спортсмен, борец, призер первенства Европы, но… все в прошлом.
– На какой он у тебя должности? – спросил, о чем-то думая, Липатов.
– Сейчас спортпрофилакторием у нас заведует, – заволновался Борзов. – Можем повысить, человек верный!
Липатов задумался.
– Верный, говоришь? – спросил он, прищурив глаз. – Верные нам нужны… Кругом демагоги, критиканы! «Правду» – и ту в заблуждение ввели… Слыхал, какую я отповедь дал ее собкорам после двадцать шестого съезда?
– Конечно, слыхал! – произнес Борзов, почтительно стоя с момента появления Липатова.
– Забыли писаки, – злорадно проповедовал Липатов, – что представляют не газету в области, а область в газете… Хорош у тебя Валера! – перескочил он неожиданно на другую тему. – В зятья не тянет?
– В кого? – опешил Борзов. – В зятья?
– В зятья, в зятья! – раздраженно повторил Липатов. – Ты глухой стал на старости лет?
– Да Ритка вбила в голову – за дипломата! – виновато оправдывался Борзов.
Липатов обиженно пожевал губами и сухо спросил:
– Мы где обедать будем?
Обернутый в купальную простыню Липатов больше походил на римского патриция, чем Борзов, но все же оба были ряженые.
– На веранде! – произнес Борзов, осторожно беря Липатова под локоть.
Они вышли на веранду, где длинный стол был заставлен тарелками с великолепной закуской и горячительным на любой вкус.
Валера, тоже обернутый в простыню, чувствовал себя не в своей тарелке. Но, тем не менее, ловко разрезал арбуз в форме цветка.
Неподалеку от веранды на специально оборудованном месте, выложенном темным кирпичом, посреди темно-зеленой лужайки горел костер, на котором двое из обслуги жарили тушу косули.
Липатов сел за стол. Возле него сразу же засуетился Валера.
– Что будете пить, Егор Сергеевич? – услужливо спросил Борзов.
– Пока при власти, пьем только коньяк, – многозначительно ответил Липатов.
Выпив, не закусывая, рюмку коньяка, он брезгливо сказал:
– Что это она за глупость себе в башку вбила? У нас тоже жить можно, если ум есть. Передай от меня, чтобы дурь из головы выбросила. Знаю я этих дипломатов!.. Все Западу в рот глядят! Доглядятся!.. Тамару подтяни! Одни цацки и тряпки на уме. Ответственным работникам надо жить с оглядкой на народ… Учу вас, учу… Как об стенку горох!
К ним подошла официантка.
– Когда прикажите подавать горячее? – неожиданно прервала их разговор, подошедшая официантка. И обжигая жарким взглядом Липатова, добавила: – Косуля готова!
– Пусть еще поджарят, до корочки, как я люблю! – велел ей Липатов, не обращая никакого внимания на ее призывы.
Официантка, покачивая бедрами, пошла к поварам, жарившим косулю, чтобы довести до их сведения приказание патрона.
Липатов вместе с Борзовым проводили ее долгим взглядом, один с предвкушением послеобеденного «отдыха фавна», другой с легким сожалением, что молодость больше не привлекает, потому что не возбуждает. Прав был поэт, когда говорил, что крепчает нравственность, когда дряхлеет плоть.
– Значит, о чем мы договорились? – подняв кверху брови, спросил Липатов.
– Обо всем! – угодливо произнес Борзов, напуганный сухим тоном Липатова.
Довольный Липатов продиктовал условия договора Борзову:
– Ритку выдадим за борца! Борцы надежнее!.. А Тамару, пожалуй, пришли ко мне. Я сам ее проинструктирую.
– Как скажете, Егор Сергеевич! – покорно согнул шею Борзов.
И налил себе полную рюмку коньяка. Липатов посмотрел на Валеру и, словно вспомнив что-то, спросил: