– Давай проще. Левый коридор ведет на сушу, в парк, а правый возвращается обратно на остров.
– Значит, нам налево! – обрадовалась Лола и сделала шаг к левому коридору.
– Наоборот, – остановил ее Маркиз, – мы пойдем направо.
– Как, – всполошилась Лола, – зачем направо? Ты же сам сказал, что правый коридор приведет снова нас на остров Мертвых. Я туда не хочу, я пока живая!
– Мы должны вернуться, – отрезал Маркиз. – Нужно посмотреть, что там с тайником.
– Нет уж, дорогой! – Лола отступила к ступеням. – Я не хочу снова сталкиваться с тем страшным человеком!
– В конце концов, я должен вернуть часы. Я взял их у Лидуси под честное слово и как честный человек просто обязан их вернуть.
– Кто такая Лидуся? – Лола мгновенно выделила в этом признании главное.
– Ты ее не знаешь, – отмахнулся Маркиз.
– Отвечай немедленно: кто это такая и что тебя с ней связывает? И какое отношение она имеет к нашим часам?
– Надеюсь, ты не думаешь, что я отдал тому злодею в черных очках наши часы?
– Что? – На этот раз Лола действительно опешила. – Конечно, именно так я и думала. А какие еще часы ты мог ему отдать? У тебя что, склад старинных золотых часов?
– Склад не склад, но еще одни были. Перед тем как ехать сюда, я наведался к одной старой знакомой. Очень удачно, что она работает в антикварном магазине. Под честное слово она мне одолжила похожие часы.
– Ленечка, ты даешь! – восхитилась Лола. – Но зачем ты это сделал?
– На всякий случай. – Маркиз скромно улыбнулся. – И, как видишь, они действительно пригодились. Я отдал Лидусины часы нашему злодею, а настоящие так и остались у меня.
Вопрос, куда идти дальше, был решен сам собой. Леня расправил плечи и двинулся по правому коридору, освещая путь фонариком.
Лола плелась за ним, бормоча себе под нос:
– Надо же, теперь еще Лидуся. С этим Ленькой с ума сойти можно…
Вскоре коридор пошел вверх. Еще чуть дальше он превратился в каменную лестницу. Лола устала, и Маркиз подставил ей локоть. Несколько минут они карабкались по крутым ступеням. Наконец впереди забрезжил свет.
– Хотя бы выберемся из подземелья. – Лола приободрилась и зашагала быстрее.
Ступени закончились. Перед ними был круглый лаз, в который едва могла пролезть человеческая голова. Пришлось Лене вспомнить цирковое прошлое, протиснуться и попытаться вытянуть за собой боевую подругу.
Это почти получилось. Лола была уже на половине пути, но затормозила.
– Леня, – она трагически понизила голос, – я не могу! Это ужасно!..
– Что, застряла? До талии пролезла, а дальше никак? Я всегда говорил, что пирожные и ореховое печенье не доведут до добра. Пора на диету. Утреннюю пробежку тоже советую увеличить.
– На что ты намекаешь? – возмущенно перебила Лола. – Тебе прекрасно известно, что ореховое печенье я покупаю не для себя, а для Пу И, это его любимое лакомство! – Пу И громко тявкнул, услышав знакомые слова. Лола потрепала его по шерстке и вернулась к любимой теме: – А самое главное: у меня ни грамма лишнего веса! Может быть, самое большее – килограмма полтора.
– «Ни грамма, может быть, килограмма полтора», – передразнил ее Маркиз. – Типичный образец женской логики. Однако факт налицо – ты застряла.
– Ничего я не застряла! – воскликнула Лола и в подтверждение своих слов одним движением проскользнула вперед. – Я только пыталась сказать тебе, что это ужасно. То, куда мы попали.
– А куда мы, собственно, попали? – Маркиз посветил фонариком вокруг.
Они находились в низком и темном каменном помещении, скорее даже в каменном ящике, едва вмещавшем их двоих. Здесь нельзя было не то что выпрямиться, но даже встать на четвереньки – каменный потолок нависал в полуметре над полом.
И воздух. Воздух здесь казался еще более сырым и спертым, чем в подземелье. Запах смерти и тления было ни с чем не перепутать.
– Ты не понял, куда мы попали? – прошептала Лола, в ужасе глядя на что-то за спиной у Маркиза. – Мы в гробу, Ленечка! И мы здесь не одни!
– Что? – изумился тот. – Ты бредишь, Лолка?
– Я всю жизнь говорила, что ты загонишь меня в гроб, и это, наконец, случилось.
– Да с чего ты взяла?
– А ты погляди вон туда!
Леня вывернул шею, чтобы проследить за ее взглядом, и увидел у себя за спиной высохший человеческий труп, скорее даже мумию в одежде начала XIX века. Наряд мертвеца обветшал, кожа высохла, как пергамент, и приобрела отвратительный желто-коричневый оттенок. Лицо его стянула ужасная гримаса – казалось, мертвец издевательски смеется над глупыми живыми, которые осмелились нарушить его одиночество.