Прасковья Гавриловна Карновская (в девичестве Данилова)
Бабушкина швейная машина «Зингер» с механическим приводом и через 100 с лишним лет стояла в моей московской квартире в полной эксплуатационной готовности. На ней, бывало, строчила и моя мама, имевшая специальность врача, но, видимо, гены давали о себе знать, у нее была страсть к вышиванию, вязанию и смежным ремеслам. Во всяком случае, ее поделки (детские носочки, варежки и прочее) бывали просто очаровательны.
Из воспоминаний моей мамы, обнаруженных после ее смерти: «В рождественский сочельник[7] 6 января 1924 года мама простудилась и заболела крупозным воспалением легких. Девять дней она была в тяжелейшем состоянии, без сознания. В бреду молилась Богу за нас с сестрой, чтобы он нас не оставил.
Денег на доктора и лекарства не было. Мама заболела ночью, и я побежала к другу нашего отца доктору Идельсону без зимней одежды. Как в сильный мороз добежала, не знаю, прислуга не хотела меня впускать, но я так просила и плакала, что разбудила доктора. Он моментально оделся, закутал меня в шаль, и на извозчике мы быстро добрались к нам. Доктор назначил лекарства и дал денег на их покупку.
А чтобы в дальнейшем не платить фельдшерице, показал, как делать уколы: кололи камфору каждые два часа. Мне было десять лет, и это был мой первый опыт медицинского работника.
Добрые соседи доктор Гинзбург и его сестра Эсфирь Давыдовна, жившие в этом же доме на третьем этаже, присылали бульон, кисель, лимоны. Я же все дни делала уколы и молилась, чтобы Господь не отнимал у нас мать. На девятый день был кризис, мама пришла в сознание и медленно стала поправляться».
Прасковья Гавриловна Карновская, какой я ее запомнил
Бабушку мою Прасковью Гавриловну немного помню. Она совсем не походила на ту, что изображена на вышеприведенном портрете. Старушка часто, стоя у окна, молча плакала, вспоминая свою рано умершую дочь Зою. А мне говорила, что у Зои есть сын Феликс (она называла Феля), очень хороший мальчик. Из слов бабушки я запомнил, что этот Феля – мой двоюродный брат – для меня образец поистине недосягаемый.
Вот этот каждодневно повторяемый разговор о хорошем Феле и плохом непослушном Сереже я и запомнил больше всего из общения с бабушкой.
Правда, было у меня важное «смягчающее обстоятельство» – и бабушка, и мама отмечали мою похожесть на деда – мужа бабушки Евгения Дмитриевича Карновского. Так, маленьким мальчиком я всегда считался похожим на дедушку с материнской стороны, и только став старше – на своего отца, к тому времени вернувшегося из ссылки.
1 августа 1949 года отмечался мой день рождения. Мне исполнилось пять лет, собралось много гостей, мне дарили подарки, я почувствовал, что значит быть именинником. А вскоре, 26 сентября 1949 года, бабушка умерла.
И стали мы с мамой ходить на Лазаревское кладбище. Долгие годы это был мой любимый туризм: мама окапывала могилу, сажала цветы, а я ходил за квартал от кладбища на колонку за водой и поливал их. Это регулярное посещение кладбища стало одним из ярких дошкольных воспоминаний.
Дедушка – Карновский Евгений Дмитриевич
Фамилия моих предков по линии отца моей мамы Карновские. В книге русско-французского лингвиста Александра Бейдера (р. 1963)[8] отмечается, что поскольку фамилия часто указывает на местность, откуда предки человека, то фамилия Карновский произошла от деревни Керны. Найти сей населенный пункт на современной географической карте не удается.
Понятно, что эта фамилия имеет польские корни. Весьма любопытно, что книга Исроэла-Иешуа Зингера «Семья Карновских»[9] начинается так: «О Карновских из Великой Польши каждый знал, что люди они тяжелые, упрямые, но ученые».
В фонде Рязанского губернского жандармского управления обнаружилось «Дело по обвинению Рязанского мещанина Карновского Иосифа Юделевича в принадлежности к политической партии. 01.04.1908–26.08.1908»[10].
Итак, первое, что в результате поисков мне удалось узнать о своем дедушке по материнской линии, это что он – мещанин. Сразу вспоминается комедия Мольера «Мещанин во дворянстве», в самом названии которого чувствуется ирония и сатира. Мещанин – это антоним дворянина, человек без знатного происхождения. А еще приходит на ум пьеса Максима Горького «Мещане», в которой это сословие, состоявшее из мелких домовладельцев, горожан и ремесленников, конечно, «обличается».
8