Жайнак уговаривал мать, но сам не подходил к ней, прижимаясь к Акпану.
— Пойдем, апа. Он верно говорит.
Кунтай поднялась; она пошатывалась, едва держась на ногах…
В эту минуту в юрте появился Шепе с дубинкой — соилом. Акпан опустил Жайнака на землю и, ожидая нападения, приготовился к жестокому отпору. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Коротышка ощетинился, смачно выругался и с перекошенным от злости лицом замахнулся соилом.
Руганью ему ответил и Акпан. С ловкостью он выхватил соил из руки Шепе и отшвырнул его прочь. Коротышка, не успокоившись, стал наскакивать, как петушок, но Акпан сгреб его своими ручищами и вышвырнул из юрты. Вышвырнул так удачно, что драчун угодил прямо в большой казан с овечьим молоком, заквашенным накануне. Больно ударившись о край казана, Шепе потерял равновесие и упал, залив землю молоком. В какое-то мгновение он оказался на четвереньках, но сразу поднялся, отфыркиваясь и отряхивая айран. Даже это падение не остановило его.
Поминая руганью родителей Акпана, он опять с поднятыми кулаками сунулся в драку.
— Ты не перестанешь лаять, собака? — и пастух, цепко схватив старшего брата султана за его загривок так, что тот завопил от боли, раскачал его и отбросил еще дальше.
На этот раз Шепе поднялся не сразу. У него кружилась голова; он лежал, не понимая, как все это случилось, и беспомощно водил руками по ушибленным бедрам.
… А Чокан был уже тут как тут. Не без злорадства он наблюдал за дракой и приговаривал:
— Так! Так! Так тебе и надо!
Вышла из своей юрты и Зейнеп, а вслед за нею показался и Чингиз. Султан даже потускнел, но старался сохранять достойный вид. Он болел душой за старшего брата, однако, сейчас не счел возможным вступиться за него.
— Так тебе и надо! — еще раз негромко проговорил Чокан.
— Тайт! Довольно! — оборвал сына Чингиз. — Тебе интересно смотреть, как слуга избивает торе.
— А разве так ведут себя торе? — не по-детски серьезно спросил Чокан. — Пусть не накидывается, как собака. Пусть не норовит укусить. Теперь он получил свое. Будет осторожнее!
Шепе еще не пришел в себя и продолжал барахтаться на земле, как из столовой юрты вышли трое: Акпан за руку с Жайнаком и покорно следующая за ними Кунтай. Они направлялись в сторону Черного аула.
— Значит, уходят! — воскликнул Чингиз и раздраженно и с сожалением. — И нет никого, чтобы задержать беглецов.
— Ну, задержат их. А что им можно сделать, отец? — рассуждал как взрослый маленький Чокан. — Ведь твой ага сказал: или он или Ак-апа. Если тебе жаль Ак-апу, выгони своего братца-коротышку. Наскакивает на всех как козел, не дает покоя бабам.
Чингиз промолчал. Зейнеп махнула рукой. Мол, пусть уходят.
Наконец сообразил, что происходит, и Шепе. Собрав наконец свои силенки, он вскочил, проводил недобрым взглядом удаляющихся Акпана и Кунтай и, потрясая кулачками, закричал:
— Архар, архар!..
Когда-то это был боевой клич ханского рода. Стоило прозвучать слову «архар», и на помощь каждому ханскому потомку шла тысяча степняков черной кости. И немудрено, что малое ханское созвездие брало верх над всем звездным небом простолюдья.
Так бывало в прошлом. Ныне все изменилось.
Хоть Шепе и воинственно воскликнул «Архар!» — не было уже тех полновластных ханских потомков, и их сторонников, которые пришли бы на помощь. Да будь немногие из них, уцелевшие, рядом, вряд ли бы они откликнулись на зов предков. С тех пор, как ханства были упразднены и возникли округа с ага-султанами во главе, случалось нередко, что простые степняки избивали упавших в цене ханов, и клич «Архар!» давно потерял свой устрашающий грозный смысл. Никто не пришел на помощь Шепе.
Кунтай покинула Орду. Она стала жить со своим сынишкой у Акпана. Он не напоминал о ее вдовьей судьбе и не выказывал намерений жениться.
Жили бедно, но еды хватало.
Черная верблюдица Акпана оправдывала обе свои клички: Ебелек — суетливая и Карабулак — Черный родник. Суетливой ее прозвали за готовность быстро откликаться на зов, Черным родником — из-за обилия молока. Подведешь к ней верблюжонка — и можно надоить два больших деревянных ведра. Да и в разлуке с ним она хорошо доилась в течение всего года — и в молоке для чая и в кумране не было недостатка. Молоко у Черного родника было густым, как сливки. А выпьешь чашку кумрана, кислого молока — целый день будешь сытым. Излишек кумрана старая Батикей делила между соседями. Коз в доме Акпана не принято было доить. Да и к чему козье молоко, если есть верблюжье. Зато Батикей радовалась, что козлята вырастали упитанными и жирными, а значит, в доме водилось и мясо. К быту в черной дырявой юрте и к новой, не такой вкусной, как прежде, пище Кунтай привыкла довольно быстро. И она и Жайнак нисколько не сетовали, что молочное преобладало над мясным. Им это даже нравилось.