Абы направил возок в поселок. Нелегко было пробираться между беспорядочно разбросанными шалашами и хижинами. Усталые кони ступали вялым шагом. Даже при ярком лунном свете они натыкались на какие-то бревна, камни, остатки разрушенных временем жилищ, попадали в ямы для котлов. Абы несколько раз сходил с облучка, чтобы выбрать поворот поудобнее. Но где его было тут найти?
Везде были одни трущобы. Когда путники находились уже в центре Кангыргана, на них бог весть откуда налетела мошкара. Мелкое комарье беспощадно кусалось, проникая и под одежду, некуда было от него деться.
— Закрывайте плотнее возок! — оторопело крикнул Чингиз.
Закрылись, как только могли. Однако уже было поздно. Мошкара успела проникнуть в возок, и теперь ее атака стала еще неистовей. Бежать некуда, защищаться бесполезно. Оставалось одно — расчесывать укусы. Но от этого было еще больнее.
Чокан не вытерпел, выскользнул из возка и опрометью помчался навстречу ветру, доносившему с берега людские голоса.
… Рыбаки взяли Чокана в кольцо. Расшумелись, разволновались. С неба, что ли, свалился этот степной мальчик и вдобавок так нарядно одетый. Наперебой забросали его вопросами: не слушая друг друга, каждый на своем языке. И хотя многие говорили по-казахски и Чокан понимал их, он так растерялся, что слова не мог сказать и только испуганно поглядывал на странных, в лохмотьях, а то и вовсе без рубах людей. У многих были такие недобрые лица, что он почувствовал себя ягненком, окруженным волками. Что за люди? Некоторые из них выглядели изможденными, болезненными. А у иных был просто разбойничий вид. Чокан уже хотел бежать обратно, но кольцо смыкалось все плотней и плотней, незнакомцы горланили так, что хоть затыкай уши. Нет, из этого кольца просто не вырваться. И Чокан пронзительно закричал.
… В это время из подъехавшего возка вышли Чингиз с Драгомировым и Абы.
Чингиз сразу услышал крик сына:
— Ой-бай, да ведь это Канаш-жан, мой Канаш.
Он быстрыми шагами приблизился к сборищу и, расталкивая локтями рыбаков, пробрался к своему Чокану.
— Это еще кто тут! — Новый возглас немедленно подхватили остальные. Мундир Чингиза и его сабля бросились всем в глаза. Чокан немедленно воспользовался тем, что внимание переключилось на отца, мгновенно юркнул под полу его плаща, наброшенного на плечи. Так телок спасается от волков под брюхом матери.
— Это кто еще тут?
— Посмотрите, да он офицер.
— Подполковник! Я умею разбираться в чинах.
— Из казахов, значит.
— Чиновник, должно быть. Чишка!
Другие окружили Драгомирова, и тоже со всех сторон сыпались возгласы и вопросы.
Рыбацкое сборище гудело встревоженным пчелиным роем.
Чингиз на какое-то мгновенье поддался чувству страха, но тут же взял себя в руки, как подобает мужчине, и коротко, мешая казахские и русские фразы, объяснил им, кто он и откуда.
— Э-э! Так вот он какой Чингиз!
— И, значит, попался к нам! Хо-ро-шо!
Это были уже голоса казахов, и ничего доброго они не предвещали. Кругом нахмуренные лица, злые взгляды исподлобья. Самообладание стало ему изменять, холодные капли пота выступили на лбу. Он крепко прижимал к себе своего сына, ожидая всего чего угодно, даже нападения. Чокан вздрагивал, но все же верил — отец его защитит!
Кто знает, может, и в самом деле им худо бы пришлось, но тут раздался зычный густой голос, заставивший стихнуть всех сразу.
Со стороны озера шагал высокий, грузный человек с непокрытой курчавой седеющей головой. Он ступал босыми ногами, и полы его длинной серой рубахи слегка развевались на ветерке. Рыбаки расступились. Чингиз увидел седеющие, свисающие чуть ли не на грудь усы и аккуратно подстриженную щетину бороды. И брови у него были лохматыми, казавшимися совсем белыми в свете луны.
Легко было догадаться, что этому — грозному с виду — человеку здесь все безоговорочно подчинялись.
Чингиз молниеносно вспомнил стихи — киссу акына, воспевавшего Азрета-Али:
Таким был и этот непонятный человек. Краем уха Чингиз слышал, что в подобных поселках бывают свои атаманы. В казачьих станицах атаманы бывают людьми военными и носят при себе оружие. Этот на казачьего атамана никак не походил.